Волшебный десерт для мага. Я (не) твой сахарок!
Шрифт:
— Как тебе бал? — спросил, глядя, как девушка делает первый глоток и блаженно закрывает глаза.
— Невероятно, — улыбнулась она. — Столько огней и музыки! Столько блестящих нарядов.
— Да… блеск высшего света порой
В душе заворочался червячок сомнений, особенно, когда я услышал следующие слова Вероники:
— Да уж… Такие все чинные, манерные… — она облокотилась на каменные перила. — Дедушка сказал, что в столице часто проводят балы, а ещё, что у них тут огромное количество парков и скверов, где можно гулять, а в творческих гостиных можно послушать именитых певиц и побывать на поэтических вечерах высшей знати.
— И что же ты? — спросил, мрачнея с каждой секундой. — Решила остаться? Гулять, танцевать, слушать певиц и поэтов?
— Я? — Вероника повернулась ко мне.
Я подошёл ближе и заглянул в её глаза.
— Чего ты хочешь, сахарок?
— Я хочу успеть с заказом для леди Виттерн, — ответила она, не задумываясь. — Эскиз этого торта я так тщательно продумала. Песочный замок… ты только представь! Кажется, если я справлюсь, то это станет началом великой истории Латтерии. Нужно будет расшириться, а может, прикупить новое помещение и… Я тут подумала о…
В груди со звоном разбились все страхи
— Перебил на самом интересном месте!
— Болтушка! — мягко коснулся её податливых губ. — Я люблю тебя.
Мы снова целовались, и в этот раз нам никто не пытался помешать.
— Винс… — прошептала Вероника, слегка отстранившись и тяжело дыша.
— М? — я снова потянулся к ней.
— Я хочу домой…
* * *
Вероника
Уже через час мы стояли у двери нашего дома на Книжной улице, крепко держась за руки. С этого момента начиналась новая глава нашей с Винсентом истории. Она пахла свежеиспечённой сдобой и шоколадом, любовью и бесконечным счастьем. И я знала, что так будет всегда.
— Вы теперь будете тут вечность стоять? — заворчала Диди, зябко переминаясь с лапки на лапку. — Разбудили, потащили через портал…
— Опять бубнит? — понимающе усмехнулся Винс, глядя на моё лицо.
Я только закатила глаза и открыла дверь. Что-то в нашей жизни оставалось неизменным, и в этом тоже таилось самое настоящее счастье.