Волшебный кувшин Хомы и Суслика

Иванов Альберт Анатольевич

Но и то правда, что из каждого жёлудя мог бы дуб вырасти. А пришлый Кабан съедал их неимоверное количество. Наверно, не одну будущую рощу умял. Прямо на глазах толстел куда быстрее, чем сами дубы. И понятно: дубы щедро отдавали, а он жадно брал.

Просто помешался Кабан на еде. А ведь он, невежа такой, древесные корни раскапывал. Что значит пришлый! После него хоть трава не расти!

Вскоре и к орешнику, усыпанному вкусными орехами, подобрался. Сначала под лещинами закатившиеся

жёлуди искал, затем и сами орехи распробовал. Стал нещадно орешник ломать.

В общем, ему всё равно стало: жёлуди или орехи. Лишь бы побольше.

Зато Хоме не всё равно. Сколько раз умолял его Хома:

— Зарой обратно корни, дубы засохнут! Не ломай орешник, орехи не вырастут!

Кабан лишь насмешливо хрюкал:

— На мой век хватит.

Лопнуло терпение у Хомы. Решил он его проучить. Может, тогда пришлый Кабан уберётся отсюда и станет пришлым где-нибудь в другом месте. А может, и одумается, несмотря на свою тупость. Всякое бывает.

— Не там жёлуди ищешь, — сказал ему Хома. — Вон где рыть надо, — и показал, где. — Там их полным-полно! Только поглубже копай.

Кабан и рад стараться. А того он, пришлый, не знал, что роет прямо позади Медвежьей берлоги. С тыла, с другойстороны.

— Копай, копай, — подбадривал Хома. — Там их целые залежи!

Никаких там залежей, ясно, не было. Там Медведь лежал-почивал после обеда.

— Рой, не стесняйся, — бубнил Хома.

— Нет ничего, — недовольно хрюкнул Кабан, углубившись почти по макушку.

— Сейчас будет, — пообещал Хома.

И точно. Кабан с шумом провалился, а потом завизжал так, будто режут:

— Чего дерёшься? Я жёлуди раскапывал!

— А досталось на орехи, — грозно гудел Медведь. — Припёрся! Рыло неумытое!

— Я не знал, я пришлый! — надрывно голосил Кабан.

— Станешь местным, — доносился Медвежий бас. — На местном кладбище!

Выкатился Кабан как ошпаренный из развороченной земляной дыры. Тупой-тупой, а понял, что его провели. И накинулся было на Хому.

А Медведь выскочил следом и орёт:

— Ты ещё и маленьких обижать, обалдуй!

Конечно, Хома себя бы в обиду не дал — с ходу удрал бы. Но теперь всё очень удачно получилось. Он, Хома, так теперь пришлого Кабана накажет, что тот на всю жизнь запомнит!

— Да этот маленький хуже самого большого, — оправдывался Кабан.

— Хуже меня?! — взревел Медведь. — На меня намекаешь?!

— Я не о вас, — попятился Кабан.

— А кто у нас самый большой? — гремел Медведь.

— Кто? — вторил ему Хома. — И больших, и маленьких не уважает. Заявился в нашу рощу — ну, ладно, живи. Только не порть ничего: ни дубы, ни орешник. Ни берлогу, — ловко вставил он.

— Ни берлогу! — гневно повторил Медведь.

Не

любил Хома жаловаться, но уж слишком припекло:

— Всё кругом ломает, подкапывает. Клыками!

— А чем же ещё? — угрюмо захрюкал Кабан.

— Вот я клыки-то тебе пообломаю! Да я из твоей носорожьей щетины мыльных помазков понаделаю! — вновь разбушевался Медведь, в прошлом затворник передвижного зверинца. Знал, о чём говорит. В своё время он из товарного вагона на ходу сбежал. На тихом ходу.

— У носорогов щетины нет! — Оказалось, и Кабан не так-то прост.

— Знаю. Но у тебя же есть? — опять загудел Медведь. — Из твоей щетины и сделаю. Подрывной тип! Если ты так рыть любишь, зарывай всё обратно!

Куда тут денешься? Долго зарывал Кабан яму. Старался.

— А может, и зря, — вдруг раздумчиво сказал Хома.

Что — зря? — спросил Медведь, придирчивым взглядом оценивая Кабаньи труды.

— Зря он запасный выход зарыл, — сдержанно ответил Хома.

— Запасный?.. — озадачился Медведь. — А ну, рой обратно! — приказал он Кабану.

Взглянул тот на Хому злобными красными глазками. И снова принялся копать.

Сделал наконец. То, что ещё сначала проделал.

— Так. Поглядим.

Хома спрыгнул в яму, прошёл берлогу насквозь, вышел с другой стороны и вернулся обратно.

— Сквозняк сильный. С ног валит, — сообщил Хома. — Была отдельная берлога, стала проходная, — сокрушался он.

— Зарывай — проходную! — озабоченно скомандовал Медведь Кабану. — Пришёл тут свои порядки устанавливать. Развёл сквозняки, понимаешь.

Не скоро завалил Кабан яму землёй. Сам уже еле дышит.

Медведь опять придирчиво оглядел его работу.

— Вот здесь подправь, — въедливо указывал он. — Там подкопай. Тут подсыпь. Ну, как теперь? — обратился он к Хоме, когда Кабан, усердно пыхтя, выполнил все замечания.

— Грубо. Некрасиво, — покачал головой Хома. — Здесь раньше травка росла, цветочки.

— Сам вижу, насвинячил Кабан, — мощно вздохнул Медведь. — Заставить его траву посадить?

Кабан беспомощно прислонился к дереву.

— Не надо, — устало ответил Хома. — Я подумал, прикинул… Пусть роет обратно.

Кабан так и лёг — копытца разъехались.

— Слыхал? Кому сказано! — рявкнул на него Медведь, проникнувшись доверием к строгому, взыскательному Хоме.

Кабан уже в который раз, через силу, начал медленно разгребать землю.

— А зачем? — тихонько спросил Хому Медведь.

— Запасный лаз никогда не помешает. Мало ли что!