Волшебный пояс Жанны д’Арк
Шрифт:
И нашел Жанну.
– Он подкинул старухе мыслишку, что надо бы воссоединить семью, раз уж старуха помирать собралась. Небось знал наперед, что родителей твоих уже нет… а ты вот есть… и, думаю, о тебе тоже узнал немало… решил, что подойдешь ты ему, в отличие от Алки.
– То есть мне надо быть благодарной…
– Окстись, Жанночка, какая благодарность? – Игорь засмеялся. – Он тебя в это дерьмо втянул, а ты благодарность… Нет уж, он тебя теперь не выпустит. Поэтому берегись.
– Кирилла?
– И его.
Кирилл не походил на игрушку, скорее уж на игрока. С него самого станется манипулировать, что Жанной, что двоюродной сестрицей ее. И пусть та особа неприятная, но Жанне жаль ее.
Немного.
– Еще скажи, что Николаше есть за что меня ненавидеть.
– Николаше? – Игорь хмыкнул: – О том, что в Николашиной голове творится, не знает даже его мать… но мы пришли. Как тебе местечко? Симпатичное?
Площадка, усыпанная белым камнем. И два фонтана мраморными вазочками для мороженого. Вода стекает в шестиугольник пруда, выложенного ярко-голубой плиткой.
Скамеечка.
И крохотная, на одного человека, беседка.
– Попозируешь? – попросил Игорек, вновь преобразившись. Теперь во взгляде его читалась мольба и одновременно – жадное предвкушение… и еще что-то, чего Жанна не разобрала.
– Я не умею.
– А тут уметь ничего не надо… ты просто сядешь… вот у пруда и сядешь… там рыбки красивые… смотри на них, а я порисую… недолго, честно! Когда устанешь, я сразу отпущу! Жанна, пожалуйста… а то я уже забыл, каково это с живым человеком работать…
Посидеть?
Ничего сложного. И времени свободного у Жанны хватает. И лучше уж смотреть на рыбок, чем на недовольные лица новоявленных родственников.
– Ты чудо, – Игорь обрадовался. – Тогда давай место выберем… вот здесь… нет, сюда… тут чисто… и вот, держи, постели, ладно?
Он подал клетчатый большой платок.
– Садись и представь, что меня здесь нет…
– Но ты есть.
– Конечно, я есть. Но… понимаешь, если ты будешь смотреть на меня, то это не то. Люди становятся настоящими, лишь оставаясь наедине с собой. И мне надо, чтобы ты забыла о моем присутствии… представила…
– Что тебя нет.
– Именно. – Он вытащил из кустов за беседкой коричневый чемоданчик, признавшись: – В дом нести не хочу, обязательно кто-нибудь да сунет нос, а я… я вроде как в кризисе и вообще… если поймут, что снова рисовать начал, заклюют. Но ты отвернись… там рыбки…
– Помню.
Жанна попыталась сесть красиво, вытянуть ноги, откинуться, но тут же осознала, насколько глупой, картинной выглядит эта поза. Да и неудобно.
Она привыкла сидеть иначе.
А надо забыть.
Сосредоточиться, к примеру, на пруде… Темная вода, не то сама по себе, не то из-за плитки, которой выложен пруд. Главное, что солнце вязнет в этой воде и до дна не добирается, и кажется, что дна этого вовсе нет.
Жанна вытянула руку, коснулась воды.
Теплая.
И от прикосновения ее разбегаются круги, тревожат редкую сыпь ряски. А рыбок нет… Наверное, спрятались? Или Жанна просто не видит. Она немного близорука, не настолько, чтобы носить очки или линзы, но достаточно, чтобы не разглядеть рыбок. И она щурится, вглядываясь в мутную воду, до рези в глазах, до слез почти. А рыбок все равно нет, зато вырисовывается что-то длинное, темное… странных очертаний, не то коряга, не то…
Крокодил?
Жанне самой смешно от этакого предположения.
Откуда в домашнем прудике крокодилу взяться? Конечно, коряга, из тех, которые бросают в аквариумы… И наверное, она сможет дотянуться до этой самой коряги.
Зачем?
Просто так… или затем, чтобы убедиться, что никаких крокодилов здесь нет и быть не может. Жанна вновь коснулась воды… Здесь не глубоко.
И плавать она умеет.
И страх, который внезапно ожил, требуя немедленно встать и отойти от пруда, это глупость… чего бояться-то? День ведь. Игорь поблизости… затих… И обернуться бы, убедиться, что он где-то рядом, рисует, но это будет нарушением условий игры. Поэтому Жанна и разглядывает корягу.
Тянется.
Кладет раскрытую ладонь на темную гладь пруда. И пальцы уходят в теплую воду.
И сама Жанна едва не падает, но удерживается на краю… ненадолго удерживается. Тычок в плечо опрокидывает ее. Она падает, проваливается в воду, которая вовсе не теплая, но ледяная даже. И платье тотчас тяжелеет, опутывает саваном ноги, и Жанна, не успев испугаться, идет ко дну.
А дно далеко.
И она вдруг понимает, что тонет.
Пруд глубок. И не пруд вовсе – колодец с черным зевом. И страх лишает разума. Жанна барахтается, бьет растопыренными пятернями воду, но та не поддается.
И ноги спутаны.
Она не выплывет, если ноги спутаны.
Воздуха нет… легкие огнем горят, а Жанна… Жанна, наверное, умирает… и вот-вот умрет… Она дергается, нелепо, некрасиво, в отчаянной попытке хоть как-то отсрочить неминуемую гибель…
Было бы можно, Жанна закричала бы, но крик лишен смысла.
Она почти сдалась, когда волосы ее вдруг зацепились за что-то, наверное, за ту корягу, которая… рванула вверх… и не коряга, но чьи-то руки… и Жанна, совершенно потерявшись от ужаса, попыталась вывернуться.