Волшебный пояс Жанны д’Арк
Шрифт:
И дед прижал раскрытую ладонь к груди.
– Это опасные речи, Жиль…
– Я понимаю.
– Хорошо, что понимаешь. Церковь сильна. И власти имеет больше, нежели король… Король ныне власти вовсе не имеет, потому нам и приходится делать вид, что мы согласны верить по их правилам. И потому Церковь столь ненавидит всякое знание, объявляя его греховным, что человек мыслящий не будет мыслить лишь
Все это было сложно и… интересно. Пожалуй, впервые дед говорил с Жилем как с равным.
– Жанна… верит?
– Именно, мальчик мой. Я не знаю, слышит ли она голоса ангелов. Или же ей кажется, что она их слышит. Но она верит в то, что ангелы говорят с ней… и верит, что каждое сказанное ими слово – истина. Сию истину она не станет подвергать сомнению. Более того, всякий, кто попытается это сделать, станет для Жанны врагом. Люди, которые живут лишь верой, боятся всего, что эту веру способно разрушить. А страх порой заставляет делать ужасные вещи… потому я и отослал ее. Понимаешь?
– Кажется, да… дедушка.
– Вот и хорошо. Налей мне вина.
Жиль поспешил исполнить просьбу и, подав бокал, спросил:
– Я не хочу быть слепым.
– Ты и не будешь, – пообещал дед. – Я учу тебя… и думается, что научу. Но будь осторожен. На пути знания множество искушений. Иные знания опасны… да…
Дед не пил вино, но смотрел в кубок. И Жиль заглянул. Вино показалось темным, густым, будто и не вино, а кровь.
– Скоро мы уедем, – произнес дед. С ним случалось менять тему беседы резко. – Здесь мне тесно…
– Куда?
– Тиффож… пора тебе учиться…
– Я учусь! – Жиль побледнел, представив, что предстоит учиться еще больше.
– Не тому, – дед усмехнулся. – Учиться быть воином… В нашем роду трусов не было, Жиль…
Птицу она оставила, а вот записку, свернув, сунула в карман халата.
Спохватилась – в этом доме, надо полагать, не принято разгуливать в подобном виде. Переоделась, натянув старые, разношенные и тем удобные джинсы. Майку схватила наугад.
Руки дрожали.
Птица ведь не исчезла, лежала… Кто ее принес?
И когда?
Нет, когда – понятно, Жанна в это время в душе была. Правильно, она зашла в комнату, и… и птицы не было. Жанна ее заметила бы, а раз не заметила, то, значит, птицы определенно не было. Жанна отправилась в душ, и в это время кто-то…
Кто?
Кто угодно.
В коридор Жанна выглянула осторожно, опасаясь… сама не зная чего, но все одно опасаясь – родственники вели себя слишком уж непредсказуемо. Но коридор был пуст. И куда идти? У кого спросить, чтобы…
К счастью, первой, на кого Жанна наткнулась, была горничная, которая к просьбе отнеслась с пониманием. И Жанну проводила.
Комнаты Кирилла располагались в восточном крыле, рядом с покоями Алиции Виссарионовны, о чем горничная предупредила шепотом, точно опасалась, что их подслушают.
Уверенность Жанны в том, что беседа эта необходима, таяла с каждым шагом. И когда горничная ушла, верно, рассудив, что, что бы там гостья ни задумала, ее это не касается, Жанна отступила.
Птица?
Не так уж и страшно… Дети, случалось, подбрасывали в стол и мышей, и жабу живую, огромную… а дохлая птица – всего-навсего неприятность. В мусорное ведро ее отправить… ну или, наплевав на все правила приличий, вовсе из окна выбросить.
Кирилл же…
Постучать Жанна не успела, как и уйти из этого, заповедного, крыла, когда дверь открылась, едва не стукнув ее по лбу.
– Привет, – только и сумела сказать она.
– И тебе здравствуй, – ответил Кирилл. – Что случилось?
– А… с чего ты взял, что что-то случилось?
– Ну… – он пожал плечами. – Мне кажется, что просто по мне соскучиться ты не успела.
Вместо ответа Жанна протянула записку.
– Даже так… – Кириллу хватило одного взгляда. – Под дверь подсунули?
Она покачала головой и, вздохнув, призналась:
– Птицу дохлую подбросили… на стол… грача. Большого такого, черного… а в клюве вот… и… мне, наверное, стоит уехать, но…
– Проходи, – Кирилл посторонился, пропуская Жанну. – Гостем будешь…
– Спасибо, я и так, кажется, слишком… загостилась.
– Заходи. – Он явно не привык к отказам и, взяв за плечи, подтолкнул Жанну к двери. – Чаю попьешь, успокоишься. А заодно и поговорим.
Отказаться от приглашения не выйдет, это Жанна осознала ясно. И дверь за спиной закрылась с глухим звуком.
– Садись куда-нибудь…
…Здесь не было ни приторной белизны, ни хрома.
Огромные окна. Тяжелые гардины. Бархат и атлас. Ковер восточный, узорчатый.
Напольные часы с боем.
И Кирилл, который в этот традиционный, если не сказать устаревший, интерьер вписывался чудеснейшим образом.
– Твой отъезд ничего не изменит. – Он сел в кресло, которое больше походило на трон.
– Почему?
Жанна устроилась на диванчике.
Неуютно.
Она лишняя в этой комнате, но… если уйти отсюда, то придется вернуться к себе, а там дохлый грач и, может быть, не только он.