Волшебный вкус любви

Лакомка Ната

Я не отказалась и с удовольствием откинула сиденье в ее «тойоте», где в салоне вкусно пахло ванилью.

— Мы с Душаном с самого начала, — рассказывала Елена, сворачивая на Садовую. — Он пришел к нам в ресторан после того, как его вышвырнули из футбола. И он был… как настоящий генерал! — глаза ее загорелись фанатичным огнем. — Когда он на кухне — он никому не дает поблажек, ни себе, ни другим. Но он создает, действительно, уникальные блюда! Он привнес в гастрономию новую философию. Приготовить что-то необычное из обычного — на такое мало кто способен. Большинство из нас могут только следовать рецепту, он может импровизировать.

— Но

сам не любит, когда импровизируют другие, — заметила я.

— Потому что импровизация — это особый талант, — возразила Елена. — Нельзя просто смешивать ингредиенты. Должно быть понимание сущности блюда, его души. Так говорит Душан! — она засмеялась над каламбуром. — Не переживай, у тебя все получится. Ты молодец. Мне нравится, как ты держишься, и нравится, что ты добрая. Ты не ссоришься, не злишься, ты всегда спокойна. Приятно работать с такими людьми, как ты.

— Спасибо, — сказала я искренне. — Ты тоже очень добрая.

— Это я притворяюсь! — она подмигнула мне и свернула в переулок, где была квартира Антона. — Ну все, отдыхай. Завтра у стажеров выходной.

— Хорошо-то как! — обрадовалась я, и сил сразу прибавилось. Можно будет вечером сходить куда-нибудь с Антоном, поужинать в кафе или посмотреть кино…

— Приходите на работу к семи вечера, — закончила с улыбкой Елена. — А до семи — отсыпайся.

— Ну вот… — я всплеснула руками. Прощай ужин в кафе и кино!

Помахав Елене на прощанье, я поплелась к подъезду. Окно в нашей спальне горело — наверное, Антон ждал меня и уснул, позабыв выключить свет. Я постаралась не греметь ключами, чтобы не разбудить его, быстро приняла душ, погасила свет и блаженно вытянулась на постели.

Антон что-то забормотал во сне, повернулся и притянул меня поближе. Я поцеловала его в плечо и уснула сразу же, как будто меня кто-то выключил, нажав на кнопку.

После свадебного банкета уволили Аллу. По поводу ее увольнения Богосавец снизошел до нас, стажеров, соизволив прочитать небольшое внушение:

— Номер Три была уволена, — говорил он, хмуро оглядывая нас четверых, выстроившихся перед ним в шеренгу, — и я знаю, что некоторые не понимают причины, — он посмотрел на меня, а я покраснела, как вареный рак, потому что только накануне говорила Дюймовочке, что у Аллы — великолепная техника, и странно увольнять ее.

— Находясь в кухне, повар не имеет права на истерику, — Богосавец говорил четко, командирским голосом, и я вспомнила слова Елены — настоящий генерал.

Ага. Кухонный генерал.

Мне захотелось хихикнуть, и я с трудом сдержалась, потому что шеф все так же буравил меня взглядом.

— Техника — дело наживное, — продолжал он. — Сегодня у вас нет техники, а завтра она появится. Но главное — настоящий повар не позволяет себе никаких эмоций, когда он у плиты. Или… у разделочного стола. Допустив ошибку, он исправляет ее и идет дальше. Бегать и плакать будете дома. Всем ясно?

— Да, шеф! — отчеканили мы хором.

— Тогда по рабочим местам, — велел Богосавец.

После увольнения Аллы мы все были допущены к плите. Правда, были больше на подхвате — заколеровать лук, прокалить муку, но иногда поручались и более сложные дела — поджарить гребешки или отварить спаржу.

Я старалась изо всех сил — присматривалась к работе поваров, запоминала, в свободное время штурмовала интернет, чтобы добрать ту базу, которая была у остальных стажеров. Всем им приходилось бывать в ресторанах

высокой кухни, а я могла похвастаться лишь готовкой в забегаловке. А то, что мое прежнее кафе было забегаловкой — я убеждалась все больше и больше. Даже обыкновенную яичницу-болтунью, которая звалась буржуйским словом «скрэмбл» надо было готовить по французской рецептуре — снимая с огня каждую минуту, чтобы сохранить яркий цвет желтков. А однажды Богосавец поручил мне сделать яичную смесь для японского омлета — томаго-яки, для очередного «випа», и под руководством шефа я взболтала четыре яйца и один желток, приправила мирином, соевым соусом, солью и сахаром, а потом несколько драгоценных минут смотрела, как Богосавец жарит на квадратной сковородке яичный рулет — сначала толстенький блинчик, потом сворачивает его трубочкой, подливает еще порцию взбитых яиц, опять сворачивает… Это было настоящее искусство — вкусное, радующее запахом и видом. Подобного я никогда не узнала бы, оставшись на прежнем месте работы… Пусть мне приходилось осваивать всё в процессе, я гордилась, что никогда не допускала одну и ту же ошибку дважды.

Через четыре дня вылетел Поклевский — он трижды пережарил стейк, пока Богосавец каждые двадцать секунд заглядывал в кухню, требуя заказ на восьмой столик.

Потом мы распрощались с Матвеем — он плохо очистил лук-порей от песка, и у клиента заскрипело на зубах.

К концу месяца остались только мы с Дюймовочкой, и мне заранее было страшно, потому что Дюймовочка казалась мне неуязвимой — как-то незаметно она от разделочного рыбного стола стала постоянной помощницей пуассонье, и я слышала, как Йован хвалил ее в разговоре с су-шефом.

Она и в самом деле всегда была собрана, сосредоточена, никогда не отвлекалась, никогда ничего не делала слишком медленно или слишком быстро. Она была идеальна, и это удручало.

Я старалась изо всех сил, но моих знаний было недостаточно, чтобы конкурировать с синеглазкой.

Оставалось четыре дня до конца испытательного срока, и меня даже по ночам преследовали кошмары — как Богосавец указывает на дверь, выгоняя меня из ресторана.

Когда мы с Дюймовочкой остались вдвоем, на кухне каким-то волшебным образом появились посудомойки и грузчики. Судя по насмешливому взгляду Елены, так и было задумано — еще одно испытание, о котором мы и не знали.

За день до конца стажировки, я была уже на пределе от ожидания результата. Может, Богосавец изменит правила и примет на работу нас обеих — меня и Дюймовочку?

В тот вечер снова явились «випы», Милан влетел в кухню, оглядел занятых поваров, и нашел меня взглядом:

— Номер Семь!

— Здесь! — тут же бросила я овощи, которые шинковала для того, чтобы добавить в тушеное мясо и выбежала из-за стола.

— Клиент заказал «томого-яки». Душан говорит, ты готовила его и знаешь рецепт. Справишься?

— Да, шеф! — крикнула я, а сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Вот он — мой шанс отличиться! Готовить для «випов»!

— Приступай, — велел Милан.

Ничего в этом омлете сложного. Я обязательно справлюсь. Тут главное — размешивать яйца деревянными палочками, а не взбивать вилкой. Вилка — это для европейских блюд. Азиатские блюда более деликатны.

Я прекрасно помнила всё, что делал Богосавец, когда жарил томого-яки — японский омлет. Я повторила всё точь-в-точь, добавила специи и жарила не до полной прожарки, а чтобы внутри яичный рулет оставался сочным.