Волшебство для короля
Шрифт:
Расчеты Лайама оказались верны. По мере того как он уходил от здания биржи, дома вокруг становились все неухоженнее, а прохожие выглядели все беднее. Беглец миновал район заколоченных складов, далее потянулись лачуги и полуразрушенные бараки. Ему невольно сделалось грустно, он усмехнулся, чтобы себя подбодрить. «Бьюсь об заклад, в последние десять лет сюда ни один миротворец и носа не сунул!» И впрямь трудно было представить горделивую клетчатую тунику в царстве серых от сырости стен и закоулков, воняющих рыбой.
Впрочем, людей тут хватало, по большей части женщин, болтающих с кумушками или набирающих воду из грязных резервуаров. Всюду носились стайки оборванных ребятишек,
Уже с оглядкой он двинулся дальше. В квартале рыбацких хижин, увешанном порванными сетями и заваленном рыбьими внутренностями, обнаружилось нечто вроде одежной лавки. Хибарка ничем не отличалась от остальных, однако перед ней на шестах болтались не снасти, а разнообразные носильные вещи, вывешенные явно не для просушки. Лайам постучал в дверь. На стук выглянула молодая женщина с узким волчьим лицом, прижимающая к груди замурзанного малыша. Она смерила незнакомца скептическим взглядом.
– Господин никак заблудился?
– Нет.
Лайам указал на шесты с тряпьем.
– Мне нужна куртка.
Женщина коротко хохотнула.
– Ну что ж, вон они, перед вами.
– Продаются?
– А как же, конечно! Все продаются. Выбирайте, прошу!
Она говорила будто бы издеваясь, хотя не ясно, над чем. Лайам принялся перебирать вещи. Все они так загрубели от грязи и соли, что казались сколоченными из деревянных обрезков. Однако через пару минут ему все же удалось кое-что подобрать. Одна из курток смотрелась и вовсе прилично. «Правда, она слишком грязна, но лучше ходить в грязном, чем ждать ножевого удара от тех, кому вдруг приглянется твой чистенький плащ».
Увидев, что незнакомец не шутит, женщина переложила ребенка на другую руку и потянула Лайама за рукав.
– Не надо, господин, – сказала она, уже без издевки. – Они ведь с покойников.
Лайам отдернул руку.
– Что-что?
– Ну, с тех, кто ушел в море и не воротился. Вдовы или детишки приносят их вещи сюда. Дома-то эту одежку никто носить уж не станет. Со временем мы потихоньку все продаем, когда случай забудется. Когда уже никто и не вспомнит, чье это барахло.
Лайам хмыкнул, не зная, что тут сказать. Мрачноватый обычай.
– Но вещи-то продаются, ведь так?
– Так-то так, да они для господ не подходят. Это ж с покойников!
– Ничего. – Лайам стащил куртку с шеста. – Я и сам чуть не стал покойником пару часов назад, – пробормотал он себе под нос.
Женщина услышала и обиженно сдвинула брови.
– Постыдились бы, сударь! Найдите для своих шуток более подходящее место.
Она ухватилась за куртку.
В Лайаме вдруг ворохнулось неодолимое желание объясниться – рассказать этой угрюмой обитательнице портовых окраин все-все. Что с ним было вчера, что случилось сегодняшней ночью, чтобы она поняла, чтобы дошло до ее куриных мозгов, в какой он беде. Слова признания уже вертелись на языке. «Меня преследуют. Меня хотят уничтожить».
Одна рука женщины была занята ребенком, она не могла вырвать куртку у шутника, но все же пыталась. Лайам сопротивлялся, одновременно борясь с искушением разразиться потоком полугневных, полужалобных фраз. «И что она скажет? Похвалит тебя за сообразительность, посочувствует? Вот мол, какой смекалистый богатей, прибежал, когда его припекло, прятаться среди нищеты!»
Он выпустил куртку.
– Послушайте, не сердитесь. Я не шучу. Мне очень нужно переодеться, честное
Женщина презрительно повела подбородком и крепко прижала к себе отвоеванную зюйдвестку. Тут только Лайам заметил, что в глазах ее блестят злые слезы.
– Заплатите? Как же! Одна ваша шляпа стоит дороже всего этого барахла! Вы ничего у меня не получите. Ступайте своей дорогой.
– Хорошо… – Лайам опустил голову. «Да отбери ты у нее эту куртку! Дерни чуть посильнее и уходи!» – Хорошо. Извините.
Он неуклюже кивнул и пошел прочь.
Недовольный, угрюмый, Лайам брел через россыпь лачуг к заброшенным складам. Многие из этих строений уже были захвачены самовольными поселенцами, на что указывали робкие струйки дыма, курившиеся над ними. Фануил, с высоты озиравший царство пыльных окошек и проваленных крыш, обрисовывал обстановку. Тут – в окне верхнего этажа – видна женщина, она убаюкивает ребенка, а во дворе, сплошь заросшем травой, пылает костер. Там – в следующем дворе – травы нет, как нет и огня, зато все пространство его заполнено парусиновыми шатрами… С помощью фамильяра наконец обнаружился склад, который в течение нескольких лет, по всей видимости, действительно пустовал. Проемы ворот в этом добротном здании были заложены кирпичом, однако высоко, под самой его крышей, имелось небольшое оконце.
«Вот куда тебе надо было идти, – сердито подумал Лайам, оглядывая стену, – вместо того чтобы тратить время на поиски куртки!» Забраться наверх по рядам кирпичей ничего не стоило. «Зачем выставлять товар на продажу, если ты с ним не хочешь расстаться и бесишься при виде клиента?» Ответ лежал на поверхности. Судя по всему, человек, которому принадлежала зюйдвестка, многое некогда значил для женщины с волчьим лицом. «Ладно, – поморщился Лайам. – У тебя хватает своих проблем».
Фануил доложил, что на соседних улицах тихо. Беглец сбросил туфли, заткнул их за пояс и полез по стене. «Пальцы, – твердил он себе, – пальцы! Пальцы рук, пальцы ног. Тебя нет, существуют лишь пальцы». К тому времени, как верхолаз прополз урочные двадцать футов, конечности его онемели, однако же не дрожали.
Лайам положил локти на узенький подоконник и перевел дух. Стекла в окне не было; с внутренней стороны его закрывала ставня. Он без труда нашарил кинжалом крючок и проник внутрь.
Удачливый взломщик очутился на небольшой галерейке, лепящейся под стропилами склада, которая в свое время позволяла его владельцам беспрепятственно наблюдать за всем, что творится внизу. Лайам оставил ставню открытой и подошел к ограждению.
Его взору открылось огромное помещение – пустое, безмолвное, пахнущее солью и плесенью. Сверху, сквозь запыленные стекла купола, мутно сочился свет. Склад был разбит на два хранилища, между ними к замурованным ныне воротам шел широкий заглубленный проход (там разгружались телеги) с двумя рядами толстых столбов, призванных поддерживать крышу. Возле этих столбов валялись какие-то деревяшки, в остальном же гигантский амбар был совершенно пуст.
«Чудесно!»
Лайам надел туфли и спустился, по крутой лесенке вниз. Фануил пролетел над его головой, сделал круг, потом вернулся и уселся на балку. Беглец пересек хранилище, спрыгнул в проход, огляделся, уперев руки в бока, и кивнул.
Место было действительно идеальным. Уединенное и в течение многих лет не востребованное ни одним из бродяг. И сравнительно безопасное, по крайней мере, до тех пор, пока Уорден не взбредет в голову обыскать все заброшенные строения. Ему следует радоваться, он, собственно говоря, и впрямь радуется, поскольку нашел то, что искал. Однако, сгребая в кучки обрезки досок и сбрасывая их в проход, Лайам кривил губы в унылой гримасе.