Воля богов!
Шрифт:
Ровный ряд щитов, из-за которых торчали копья, встретил троянцев, ворвавшихся в лагерь. Живая стена представлялась мощнее и опасней той стены, которую только что удалось преодолеть нападавшим.
Гектор налетел на греческую фалангу, но был отброшен назад встретившими его остриями копей и отступил, призывая воинов прорвать строй врагов. Первым призыв услышал его брат Деифоб. Прикрываясь щитом, он ринулся вперёд, но тут же в его щит с силой ударило копьё критского героя Мериона. Щит оно, правда, не пробило, сломавшись, но воткнулось крепко и остудило пыл Деифоба. А Мерион,
Подходя к палаткам критян, он увидел своего командира - критского царя Идоменея, который стоял навытяжку перед разъярённым Калхантом. Обычно безобидный и трусоватый предсказатель метал громы и молнии, размахивал огромным трезубцем и орал: "По тылам шляешься, сукин сын, за спинами товарищей прячешься, когда все с троянцами воюют! Под трибунал у меня пойдёшь! Другой бы у меня уже каракатиц кормил - тебе дам шанс оправдаться. Чтоб сейчас у меня в строй встал, селёдкин хвост! Лично прослежу!"
Идоменей, который ненадолго отлучился из боя, чтобы проводить раненного товарища, смотрел на бешеного жреца, побледнев и даже не пытаясь ничего возразить, только беззвучно шевелил губами. Когда Калхант повернулся к нему спиной и растворился в воздухе, проштрафившийся царь шумно выдохнул и молнией рванулся к сражающимся грекам, но, не пробежав и трёх шагов, столкнулся с Мерионом.
– - Что по тылам шляешься?!
– рявкнул Идоменей.
– А ну быстро встал в строй - лично прослежу!
– - Ты чего, Девкалионыч?
– спокойно ответил Мерион.
– Я за копьём пришёл. Своё я сломал о Деифоба. Крепкий троянец попался.
– - Вон, возьми, у моей палатки стоят, - уже спокойнее сказал Идоменей, и вдруг с жаром выпалил, обращаясь то ли к Мериону, то ли к другому, невидимому собеседнику: Хоть одно бери, хоть двадцать, можешь ещё щитов набрать или шлемов, или доспехов - у меня их сколько угодно, и все мной в бою взяты, у врагов. Я в жизни никогда ни за чьими спинами не прятался. Я и сейчас в бой иду, а не в палатке прохлаждаться.
– - Так ведь и у меня самого всего этого навалом, - ответил Мерион.
– Я ведь, чай, тоже не из последних бойцов - уж ты-то знаешь. Только мне до своей палатки дальше идти, так что я у тебя копьё возьму.
– - Знаю. С таким как ты и в разведку пойти можно. Ты хороший боец, это уже по твоему лицу видно и по осанке, когда ты в бой идёшь. У иного вояки цвет лица каждую секунду меняется, и поза каждую секунду другая: то присядет, то согнётся, то наклонится. Дрожит весь, смерти ждёт. Ты в сражении спокойный, видно, что боя ждёшь, а не смерти. А если и убьют тебя, то явно не в спину. Ладно, пойдём что ли, пока опять какой-нибудь идиот не разорался.
В это время Нестор в своей палатке занимал беседой раненого Махаона.
"Что ж они так голосят?
– сказал Нестор, отставляя кубок.
– Они там, за стеной, такой ор подняли, что даже здесь слышно. Схожу, посмотрю, что там делается. А ты, Махаон Асклепиевич, отдохни пока, ванну прими, силы восстанавливай".
Сказав это, он вышел на улицу, собираясь подняться на стену и осмотреть поле боя. Но никуда идти не пришлось. Бегущих греков он увидел сразу,
Первой мыслью старика была: броситься в битву и повести за собой перепугавшихся греков, но Нестор сразу вспомнил, что он уже не в том возрасте, и вместо этого пошёл к палатке Агамемнона.
Там он застал уже собравшихся раненых командиров: Агамемнона, Диомеда и Одиссея.
– - Нам, чтобы построить стену, потребовалось больше времени, чем троянцам, чтобы её прорвать, - как раз говорил Агамемнон.
– Похоже, не один Ахилл на меня теперь обижается, а всё наше войско. Воевать уже никто не хочет. И Зевс на сторону врагов переметнулся. Вот и верь после этого его снам и знамениям - орлам всяким, летающим по правую руку. Верить в наше время можно только Гектору, он своё слово, в отличие от Зевса, держит: обещал нас разгромить и разгромил. Но это всё дело прошлое, не о том сейчас надо думать. Те корабли, что ближе к берегу стоят, надо уже сейчас начинать спускать на воду. Ночью, надеюсь, троянцы бой прекратят, и мы тогда спустим остальные. Если сейчас начнём, то к утру сможем уже уплыть.
Одиссей косо взглянул на Агамемнона и ответил:
– - Другого я бы за такие слова убил на месте. Не то тебе войско под команду досталось. Тебе трусами надо командовать, а не нами. Ты предлагаешь нам бежать после того, как мы столько сил тут уже потратили и столько народу положили? Твой план не только труслив, но и неосуществим. Спускать на воду корабли сейчас, во время боя? Мало троянцам и без этого радости? Представляешь, как это их воодушевит? А наши, если это увидят, точно воевать бросят, и троянцы всех перебьют прежде, чем мы спустим на воду хоть один корабль. Вот что ты предлагаешь, командир.
– - Это я вас проверял, - ответил Агамемнон, смущённо отводя взгляд.
– Конечно, я не стану отдавать такой приказ. Если у кого-нибудь есть лучшие предложения, то я готов их выслушать.
– - У меня есть лучшие предложения, - сказал Диомед, глядя, почему-то на Нестора.
– Если вас, конечно, не смущает то, что у меня молоко на губах не обсохло, что некоторые тут мне в отцы годятся, а яйца не учат куриц. Надеюсь, мне позволят говорить, приняв во внимание славу моего геройски погибшего под Фивами отца и деда, о подвигах которого вы и сами, надеюсь, знаете.
– - Ну, говори уже, - проворчал Одиссей.
– Хватит дурака валять - нашёл время!
– - Так вот, если вас не смущают мой возраст и моё происхождение, я предлагаю выйти сейчас к войску. Воевать нам, конечно, не надо - мы ещё слишком слабы, но показаться нашим, ободрить их и поддержать мы можем.
Агамемнон хотел что-то ответить, но в этот миг перед ними вдруг появился Калхант. Подняв над головой трезубец, он закричал: "То-то радости сейчас Ахиллу, смотреть, как его товарищи бегут. Не доставим ему этого удовольствия! Пусть он со злости зубы сотрёт, проклятый людьми и богами. А нас боги любят, они нам помогут". И как бы в подтверждение своих слов он взревел громовым голосом, какого нет ни у одного смертного: "Вперёд!!!"