Воля богов!

Свердлов Леонид

– - Что это нашего героя вдруг стали интересовать раненые товарищи? Но, если уж он любопытствует, можешь передать ему, что почти все наши командиры ранены: Диомед Тидеевич, Одиссей Лаэртович, Агамемнон Атреевич. Это те, кого я сам видел. Но Ахилла Пелеевича это, знать, не шибко печалит. Он, значит, ждёт, когда троянцы корабли спалят, а нас перережут. Ну да боги ему судьи. Эх, был бы я сейчас так же силён, как в молодые годы бывало! Когда я элеян бил, соседей наших, за то, что они у нас скот воровали. Как я тогда их предводителя Итимонея Гипироховича копьём угостил! Его сельское войско от одного моего вида сразу разбежалось. А сколько скота я тогда от него домой пригнал! Одних овец пятьдесят стад. И волов столько же. И свиней столько же. А коз вообще

никто не считал. И коней сто пятьдесят. Это если только одних кобыл считать. И при всех ещё жеребята. И это всё я один сделал. Вот я какой был по молодости. А что, приходилось. Всех моих братьев ведь Геракл убил, так вот, я, значит, с малолетства был в семье за старшего. Ну, соседи-то и обрадовались, что в семье богатырей не осталось. А самым зловредным соседом у нас был царь Авгий. Большой лошадник, но неряха. Конюшни отродясь не чистил. Наша колесница тогда на скачках первый приз взяла, так он не только приза не выдал, а коней себе забрал, а возницу прогнал с позором. Думал, что у нас постоять за себя некому. Отец мой, когда узнал, что я на войну собрался, так идти запретил, колесницу запер и ключ забрал. Но я всё равно на войну пошёл. Пешим. Афина мне тогда помогала. Я ей потом корову в жертву принёс. Какая битва была! Они-то думали, что легко нас побьют, да не тут-то было! Я сразу захватил себе колесницу, на которой зять Авгия Мулий ехал. Жена его Агамеда все целебные травы знала, какие только бывают. Обрушился я на той колеснице на врагов, будто чёрная буря. Ох и побежали они от меня! Я тогда один пятьдесят колесниц захватил, и на каждой по два воина. Никто из них живым от меня не ушёл. Как меня войско тогда славило! Так и говорили: "Кроныч среди богов первый, а Нелеевич среди людей". Были там...

– - Спасибо, Нестор, - перебил его Патрокл.
– Пойду я к Ахиллу.

– - Пойди, конечно пойди. Скажи ему, что сам же он потом жалеть будет, что только о себе думал, когда его товарищи с врагами бились. Кому как не тебе ему это сказать! Он тебя хоть и сильнее, но ты ведь старше. Он должен тебя послушаться. Вас ведь с Фениксом для того с Ахиллом и послали, чтобы вы ему советом помогали, наставляли, как поступать правильно. А вы его не наставили. Нехорошо. Товарищей своих он не слушает, но от друга-то старого как совет не принять! А если уж он сам воевать не хочет, пусть хоть тебя отпустит. Ваш отряд свежий, в бою не участвовавший. Можете исход битвы решить. А если троянцы тебя за Ахилла Пелеевича примут, то, может, испугаются и побегут, как раньше от него бегали.

Отвязавшись от гостеприимного Нестора, Патрокл побежал обратно. На полпути он встретил уныло хромающего Эврипила. Он медленно брёл, обливаясь потом, по лагерю. Сзади у него торчала стрела, из раны сочилась кровь.

– - Что там, Эврипил?
– спросил Патрокл.
– Наши ещё держатся?

– - Нет уже, - с трудом ответил Эврипил.
– Почти всех троянцы из строя выбили. Скоро до кораблей отступим.

Патрокл подставил ему плечо.

– - Пойдём, - сказал он.
– Нас с Ахиллом в детстве учили оказывать первую помощь. Мы тебе стрелу вынем и рану перевяжем, а то Махаону сейчас самому врач нужен.

Прорыв

Пока Патрокл оказывал первую помощь раненому Эврипилу, троянцы уже подошли к укреплениям греческого лагеря. Греки отстреливались, укрывшись за стенами.

Гектор рвался вперёд, но кони остановились у рва, боясь торчащих оттуда кольев. "Коням ров не перейти, - сказал Полидамас - один из троянских командиров, - а если и перейдут, нас туда обратно сбросят, и даже весть о нашем поражении в Трою некому будет принести. Надо спешиться".

Гектор, ничего не ответив, сошёл с колесницы, вслед за ним то же самое сделали и остальные троянцы. Они построились и, сомкнув щиты, приготовились к последней, как они надеялись, атаке.

В это время над полем боя пролетел орёл, несущий в когтях змею. Как раз когда он пролетал над троянцами, змея извернулась и укусила орла. Тот громко закричал и выронил её.

– -

Это плохой знак, - сказал Полидамас Гектору.
– Так и мы не сможем удержать свою жертву. Надо остановиться.

– - Лучше ничего не придумал?
– грозно ответил командир.
– Ты или трус, или дурак, если такое предлагаешь. Мне сам Зевс победу даёт, а ты на каких-то птиц смотришь. В гробу я видел и всех птиц, и все приметы. Лучшая примета - сражаться за родину. Ты не примет, а меня бойся. Ещё раз такие разговоры услышу, и тебе точно уже не придётся ни с кем воевать.

Зевс, следящий за боем с вершины Иды, удовлетворённо кивнул. Для очистки совести он должен был предупредить троянцев, что дарованное им сегодня военное счастье не будет вечным, но при этом он заранее знал, что Гектор это знамение проигнорирует. Ну что ж, теперь он, значит, сам виноват, а осуществлению плана Зевса ничто не мешает.

Завязалась битва за стену. Троянцы пытались её разрушить, греки её яростно защищали.

Подняв с земли огромный валун, Гектор с размаху выбил ворота, открыв своим воинам путь в лагерь и к кораблям. Стена, ещё вчера казавшаяся грекам надёжной защитой, сдерживала врагов совсем не долго.

Наблюдавший за этим со склона Олимпа Посейдон стукнул себя кулаком по лбу и в отчаянии закричал: "А я-то, дурак, с Гермесом поспорил на гекатомбу, что греки сегодня победят! Что же теперь будет?!"

"Ничего не будет, - равнодушно ответила Гера.
– Не видать тебе гекатомбы".

"Вот беда-то! Вот горе-то!
– запричитал Посейдон, обхватив голову руками.
– Никогда больше с Гермесом ни о чём спорить не буду. Знал ведь, что облапошит. Такой прохиндей!"

Зевс, убедившись в неотвратимости победы троянцев, отвёл взгляд от Трои и осмотрел окрестности Геллеспонта и Чёрного моря.

Как раз в это время на живописный берег лесной речки вышла молоденькая нимфа, чтобы набрать воды. Она наклонилась, поправила чудные русые волосы, любуясь на себя в гладкой как зеркало воде, зачерпнула кувшином, отставила его, распрямилась, томно потянулась.

Громовержец эту нимфу никогда раньше не видел. Он даже привстал, чтобы рассмотреть её получше.

Посейдон ткнул Геру локтём, сказал: "Зевс отвлёкся. Прикрой меня, сестрица, в случае чего" и стремительно бросился на помощь отступающим грекам.

"Конечно, брат, прикрою", - рассеянно пробормотала Гера.

А Посейдон в три прыжка добрался до своего подводного дворца, быстро запряг колесницу и поскакал к греческому лагерю. Море расступилось перед ним. Кони, выскочив на поверхность, поднимая копытами снопы брызг, мчались по волнам, пугая рыб и проплывавших мимо китов. Дельфины прыгали вокруг, образуя как бы почётный эскорт морского бога.

Оставив колесницу в пещере на островке недалеко от Трои, Посейдон переместился в гущу греческих воинов. Он всё ещё опасался, что Зевс его заметит, потому для маскировки принял образ Калханта. Он это сделал потому, что настоящий Калхант точно среди защитников лагеря не появится, а будет в течение всего боя прятаться у себя в палатке и молить богов, чтобы они защитили его священную персону, так что недоразумений и комических сцен с двойниками возникнуть не должно.

Оказавшись рядом с двумя Аяксами, он вскричал громовым голосом: "Парни! Бейте Гектора! Этот псих тут из всех самый опасный!" Сказал и, взмыв вверх, перенёсся на другой конец битвы.

Первым пришёл в себя Аякс малый.

– - Знаешь, Аякс, - сказал он, почесав затылок под шлемом, - а ведь это был не Калхант. Твоим щитом клянусь. Это был какой-то бог. Я богов за сто шагов чую.

– - Точно, Аякс, - ответил ему Аякс большой.
– Пойдём, что ли, Гектора бить.

А Посейдон носился от одного командира к другому, произнося всё более пламенные речи, всё больше поднимая боевой дух воинов. И вот уже растерявшиеся и смешавшиеся толпы греков выстраивались вокруг Аяксов, тесно смыкая ряды, готовясь отразить натиск троянцев и отбить их от кораблей за стену, а, может быть, и дальше, до самого города.