Воля богов!
Шрифт:
Приам посмотрел на Гермеса, пытаясь понять, к чему этот разговор: шутил ли бог, издевался, или хотел ободрить таким странным нечеловеческим способом. Но лицо Гермеса в темноте было не разглядеть. Да Приам всё равно не смог бы понять ход мыслей бога. Люди и боги вообще плохо понимают друг друга, особенно когда речь заходит о смерти, которая для одних страшная неизбежность, а для других нечто чуждое и незнакомое.
Так и не поняв собеседника, Приам достал из кучи драгоценных даров, которые он вёз для выкупа сына, золотой кубок и протянул его Гермесу.
– - Взятка при исполнении?
–
– На меня начальство заругается, если узнает. Жертвы мне потом принесёшь, а это всё оставь, тебе оно сейчас пригодится, чай не собачий хвост покупаешь - в таком деле мелочиться нельзя.
Так за разговором они подъехали к остаткам стен греческого лагеря.
– - Стой! Кто идёт?
– послышалось из темноты.
Гермес тихо выругался.
– - Свои!
– ответил он.
– Мирмидонцы.
– - Какие ещё мирмидонцы? Пароль говори!
Из темноты к ним вышел часовой.
– - Спокойной ночи!
– буркнул Гермес и прикоснулся своим жезлом к лицу грека. Тот закрыл глаза, рухнул на землю и громко захрапел.
Вскоре они добрались до мирмидонского стана. Он был отгорожен от остального лагеря высоким частоколом. Ворота были заперты огромным засовом, который мирмидонцы поднимали втроём, лишь Ахилл мог справиться с ним в одиночку.
Гермес соскочил с телеги и открыл ворота. "Дальше добирайся один, - сказал он.
– Я к Ахиллу не пойду: слишком большая честь, ещё зазнается. А ты уж будь с ним поласковей. Он человек вспыльчивый, но на ласку все люди падки". Сказав это, Гермес растворился в воздухе.
В стане было темно. Только в палатке Ахилла горел свет. Туда Приам и направился.
Ахилл сидел на кровати и плакал, положив голову на грудь Фетиды. Богиня посмотрела на Приама и взглядом пригласила его войти.
Старик опустился на колени перед убийцей своего сына и поцеловал ему руку. Ахилл обратил к нему заплаканное лицо. Он узнал Приама и сразу понял, зачем тот к нему пришёл.
Совсем недавно Ахилл мечтал как о миге торжества, что Агамемнон будет так вот стоять перед ним на коленях и целовать его руки. Но боги странно осуществляют мечты людей: вместо торжества было горе, а перед Ахиллом стоял на коленях старик, не сделавший ему ничего дурного. Ахиллу представился его отец, которого он не видел уже так много лет. Пелей сейчас, наверное, такой же старый и беззащитный, и тоже нет у него сына, который помог бы ему в беде. Увидят ли они когда-нибудь друг друга?
Ахилл мягко отстранил от себя Приама.
Они оба плакали - каждый о своём.
Наплакавшись, Ахилл протянул Приаму руку и помог ему встать.
– - Не ожидал от тебя такой смелости, - сказал он.
– И как ты только решился прийти ко мне один! У тебя железное сердце, старик! Садись. Как бы плохо нам ни было, слезами мы уже ничего не исправим. Ни один человек не прожил жизнь, не испытав горя, только у богов бед не бывает. Взять, к примеру, моего отца. Привалило ему в жизни счастье жениться на богине, зато теперь нету у него детей, нет наследника. Я только, но я далеко, и неизвестно, вернусь ли когда. Вот и ты был счастлив, и богатства тебе боги дали столько, что девать некуда. А теперь целуешь руки убийце своего сына. И я тоже... Что же ты не садишься, старик?
– -
– Мне бы только сына увидеть и, если уж ты мне дальше жить позволяешь, домой его увезти. Я и выкуп за него привёз.
– - Не зли меня, старик!
– сурово ответил Ахилл.
– Что Гектора тебе надо вернуть, я и сам знаю. Мне мама волю Зевса на этот счёт уже передала. Да и ты не оказался бы здесь без помощи богов. Как бы ты все наши посты прошёл? Да и ворота мои тебе самому не открыть. Так что садись и не раздражай меня, а то ведь мне воля Зевса не указ - убью тебя и не замечу.
Испуганный Приам поспешно сел, а Ахилл вышел из палатки и, разбудив слуг, велел выгрузить привезённый Приамом выкуп. "Гектора обмойте как следует, оденьте получше и заверните в какую-нибудь ткань подороже. Проверьте, нет ли в выкупе чего подходящего. Только смотрите, чтобы старик его раньше времени не увидел. Если он расчувствуется, то я за себя не ручаюсь".
Он стоял и смотрел, как слуги приводили в порядок тело Гектора, и сам помог погрузить его на телегу.
"Прости, Патрокл!
– тихо сказал он, отойдя в сторону.
– Я Гектора не просто так отдаю, а за хороший выкуп. Половина твоя".
Закончив сборы, Ахилл вернулся в палатку. "Всё готово, - сказал он Приаму.
– Утром можешь возвращаться. Поедим пока. Горе горем, а есть надо".
Приам хотел было отказаться, но вдруг, облегчив душу, вспомнил, что не ел ничего с утра того дня, когда погиб Гектор, и почувствовал сильнейший голод. То же самое случилось и с Ахиллом, который ничего не ел со дня смерти Патрокла. Слуги тут же приготовили еду и накрыли на стол. Ахилл и Приам поели впервые за несколько дней.
Встав из-за стола, Приам понял, что не может прямо сейчас ехать обратно. Несколько бессонных ночей дали о себе знать: старик не мог стоять на ногах, так его тянуло в сон. Ахилл распорядился постелить ему во дворе, в стороне от своей палатки, чтобы утром какой-нибудь греческий командир, решив навестить Ахилла, не заметил у него спящего Приама.
Они вместе вышли на улицу.
– - Сколько времени тебе надо, чтобы похоронить Гектора?
– спросил Ахилл.
– - Десять дней.
– - Хорошо. Я двенадцать дней с вами воевать не буду и другим не позволю. Помяните Гектора спокойно и похороните как положено. Никто вам в этом не помешает.
Ахилл и Приам пожали друг другу руки. Приам лёг на постель и тут же уснул. Ахилл же, вернувшись в палатку, тоже лёг и неожиданно для себя впервые за несколько суток заснул сразу и крепко.
Но спать Приаму пришлось не долго. Ещё не рассвело, когда его растолкал Гермес.
"Вы, смертные, не можете обойтись без крайностей!
– сказал он.
– То ты боялся идти в греческий лагерь, то дрыхнешь тут, будто у себя дома. Как мы возвращаться будем, ты подумал? Греки уже скоро проснутся. Если кто тебя здесь заметит, придётся твоим родным и тебя выкупать, а я тут за твою безопасность отвечаю".
Приаму пришлось вставать и дальше дремать на телеге.
До реки они добрались без приключений. Там Гермес вновь разбудил Приама и, наскоро попрощавшись с ним, вознёсся на Олимп отдыхать после бессонной ночи. Дальше Приам поехал один.