Воля богов!

Свердлов Леонид

– - Не обязательно Фетида. Кстати, ты не знаешь, чем сейчас занимается Прометей? Этот ради власти ни перед чем не остановится. Да и среди смертных он очень популярен - не зря он с ними так заигрывал.

Зевс слегка поморщился.

– - Прометей мелкий интриган. Он своё уже получил и больше не сунется, так что чем он сейчас занимается, меня не интересует. Да и смертные за ним не пойдут: знают, к чему это приводит. Жили же они раньше счастливо: без горя, без болезни, без смерти. А потом явился Прометей со своими дурацкими призывами, и что теперь люди после этого имеют? Конечно, среди них всегда найдутся такие, что всем пожертвуют ради красивого лозунга, но их, к счастью, не много. Твой сын Асклепий как раз был таким идеалистом. Надеюсь, несколько лет в преисподней чему-то его научили, и он понял, что делать можно, а что нельзя. Смертные

должны умирать, и врачи должны помогать им, а бессмертие - удел богов. Асклепий этого не понимал и был наказан. Но в царстве Аида он вёл себя хорошо, Аид о нём положительно отзывается. Я думаю, Асклепия можно простить. На ближайшем собрании я поставлю вопрос об обожествлении. Заберём его из преисподней - он нам на Олимпе нужен. Некоторые боги в последнее время, как ты заметил, получили травмы, а у нас и перевязать толком никто не умеет. Будет богом медицины. Думаю, эта новость должна тебя порадовать.

– - Благодарю, - с поклоном ответил Аполлон.

– - Не за что. Карать провинившихся и прощать раскаявшихся - моя прямая обязанность. Сам-то ты раскаиваешься, заговорщик паршивый?

Аполлон покорно опустил голову и тихо сказал:

– - Раскаиваюсь.

– - Это хорошо. Геру я уже простил, и тебя тоже, может быть, прощу. Испытаю и прощу. Дам тебе задание. Выполнишь - вернёшься на Олимп.

Аполлон изобразил на лице почтительность и внимание.

– - А задание будет такое, - медленно и задумчиво заговорил Зевс, - оно как раз касается Ахилла. Знаю, что ты его не любишь, знаю, что он убил твоего сына и угрожал тебе. Потому и даю тебе такое испытание, чтобы проверить, насколько ты стал покорным. Фетида за сына опасается. Предчувствие у неё. А я дал ей слово защитить его от любой опасности. Вот и моё задание: позаботься о том, чтобы Ахиллу ничего не угрожало.

Аполлон пожал плечами.

– - Ему и так ничего не угрожает. Он неуязвим, его не берёт никакое оружие.

– - Какой же ты всё-таки шарлатан! Морочишь людям головы в своём дельфийском прорицалище, даёшь невнятные советы, прогнозы, которые всегда можно повернуть хоть так, хоть по-другому, а сам-то ничего не знаешь! Не так уж он и неуязвим. Фетида, правда, хотела сделать его неуязвимым - в печь Гефеста опустила, но сама она обжечься боялась, держала его за правую ногу и её-то в огонь и не опустила. Так что правая нога в самом низу у него очень даже уязвима. Этого никто не знает - даже Гермес не обратил внимания, хотя это при нём было. Да и Фетида от волнения не заметила свою оплошность и ни о чём не догадывается. Но тебе-то, всезнайка, стыдно про своего врага такое не знать.

– - Ах вот оно как, - пробормотал Аполлон.

Зевс нахмурился.

– - Но ты сам не вздумай этим воспользоваться. Моё слово крепкое. Если с Ахиллом по твоей вине что-то случится - в Тартаре сгною!

– - Я всё понял, - задумчиво произнёс Аполлон.

Гром прогремел среди ясного неба, молния озарила Олимп и без того ярко освещённый заходящим солнцем.

– - Ничего ты не понял!
– повысил голос Зевс.
– Усвой наконец, если рабство тебя ничему не научило: не твоё дело меня понимать! Твоё дело слушать и повиноваться.

– - Слушаю и повинуюсь, - покорно склонившись, ответил Аполлон и, медленно пятясь, покинул Олимп.

Когда он ушёл, Зевс удовлетворённо потянулся и огляделся. Взгляд его остановился на ясновизоре. Экран был потушен, и в меди щита как в зеркале отразился могучий седой старик с окладистой бородой и всклокоченными волосами. В руке он держал сверкающий молниями перун, ноги его исчезали в тумане облака. Громовержец удовлетворённо кивнул своему отражению и пригладил волосы.

"Бог-одиночка, - подумалось ему.
– Бог без лица... Ну уж нет, лицо у бога быть должно. Такое вот лицо".

Налюбовавшись на себя, он включил ясновизор и велел показать Ахилла.

Тот сидел у себя в палатке на кровати и горько плакал. Фетида гладила его одной рукой по голове, а другой украдкой смахивала слезу. Было время, когда она действительно строила честолюбивые планы, мечтала, что станет олимпийской богиней, а сын её будет величайшим богом. Но эти мечты остались в прошлом. Теперь она думала только о том, как уберечь Ахилла от надвигающейся на него беды. Фетида не знала, что это за беда и откуда она придёт, но сердце матери и разум богини подсказывали ей, что на этой войне с её сыном непременно произойдёт несчастье. Как защитить Ахилла? Надеяться на слово Зевса, обещавшего

не дать его в обиду? Слово Зевса крепкое, но по-настоящему защищён лишь тот, кто не нуждается в защите богов. Спасти Ахилла могло только одно: если он перестанет воевать и заживёт обычной мирной жизнью, то, не попадаясь на глаза завистливым богам, он проживёт до старости без бед и опасностей. Раньше об этом и речи быть не могло: воинственный полубог не хотел и слышать ни о чём, кроме боёв, но после гибели Патрокла всё изменилось. Лишившись единственного друга, Ахилл впал в тоску, и война его больше не занимала. Он, правда, ходил в сражения, но без желания, только по необходимости, как на работу. Он уже не свирепствовал: смельчаков, нападавших на него, убивал, убегающих не преследовал. Он не торопясь бродил по полю боя со скучающим и отрешённым выражением лица. Троянцы от него разбегались, и вокруг Ахилла всегда было пусто. Даже на поле брани он выглядел потерянным и одиноким.

– - Мама, - сквозь слёзы говорил неуязвимый полубог, - почему всё так? Почему другие герои совершали подвиги, помогали людям, защищали друзей, спасали красавиц и побеждали чудовищ, а я только и делаю, что убиваю, убиваю, убиваю? Убиваю тех, кто не сделал мне ничего плохого - не врагов, не злодеев. Почему других героев все любили? Они находили друзей, куда бы ни пришли, верные спутники сопровождали их до самой смерти. А у меня был всего один друг, да и тот погиб. По моей вине. Меня мало кто любил, но всем им я принёс несчастье: когда я у Ликомеда от войны прятался, его дочка Деидамия меня полюбила, ребёнка от меня ждала, а я от неё сбежал, ушёл на войну; Ифигению из-за меня чуть не зарезали, её боги спасли, а я ничего не сделал; Дочку Бриса я в Фивах силой взял, мужа её и братьев убил, но она меня всё равно полюбила, а я её нет; Патрокл из-за меня погиб - я за друга столько троянцев убил! А ведь у них тоже, наверное, были друзья. А сегодня в бою против меня вдруг какой-то воин вышел. Долго мы бились, если бы я не был неуязвим - не раз бы погиб, но я победил. Стал снимать доспехи с трупа - гляжу, а это девушка. Молодая, красивая - если б я знал только... Но она уже умерла, я ничего сделать не смог. Этот гад Терсит стал надо мной смеяться: "Что, - говорит, - смотришь? Влюбился что ли?" Сволочь! Я ему кулаком в глаз двинул, не знаю, жив ли он после этого. Нестор мне сказал, что эта девушка - Пентесилея, царица амазонок. Она недавно на помощь троянцам пришла, не знала ещё про мою неуязвимость, оттого и погибла. Сколько народу из-за меня безвинно пало, а я жив почему-то...

– - Тебе надо жениться, сынок, - тихо сказала Фетида.

– - Не хочу. И на ком мне жениться?

Фетида погладила сына по щеке, поворачивая к себе его лицо.

– - Я всё знаю, - сказала она, глядя ему в глаза.
– Я ведь мать и богиня, тебе от меня ничего не скрыть.

В тот день, когда троянцы вышли из города, чтобы похоронить Гектора, Ахилл увидел среди детей Приама его дочь Поликсену и влюбился в неё с первого взгляда. Эта любовь только добавила страданий и без того израненной душе неуязвимого героя, ведь он понимал, что ему не на что надеяться.

– - Я говорила с Приамом, - сказала Фетида.
– Он согласен выдать за тебя Поликсену. Война на этом закончится, ты заменишь Приаму Гектора, проживёшь долгую и счастливую жизнь. Я знаю, я предчувствую, что на этой войне тебя ждёт смерть, но ты можешь счастливо дожить до глубокой старости, если не будешь больше сражаться.

Ахилл припал к груди матери и разрыдался то ли по-прежнему от горя, то ли от облегчения.

"Вот это да!" - раздалось над ухом Зевса. Он обернулся на голос. Рядом, облокотившись на спинку его трона, стоял Гермес и тоже с интересом следил за происходящем на экране ясновизора.

– - Ну кто бы мог подумать!
– сказал Гермес.
– Ахилл женится на дочке Приама. Такого оборота сюжета даже я не предполагал.

Зевс равнодушно пожал плечами.

– - На всё воля богов, - ответил он, выключил ясновизор, отвернулся и, положив голову на кулак, задумался.

Гермес попытался понять, о чём думает его шеф, но не смог.

Свидание с Поликсеной

Утром у Скейских ворот, там, где погибли Патрокл и Гектор, появился Ахилл.

Произошло небывалое: ворота открылись перед Ахиллом, и он вошёл в город - без оружия и без доспехов. На нём был яркий праздничный наряд. Под руку с ним шла его мать Фетида, тоже празднично одетая. Очаровательная богиня выглядела скорее как младшая сестра Ахилла.