Воля небес
Шрифт:
Трусам повезло. Почти всем им удалось уцелеть. Ведь из стадвадцатитысячной османской армии почти пяти тысячам татар удалось-таки добраться до Крыма…
Но желания идти к Москве снова ни у кого из них больше никогда не возникало. И уж тем более – у крымского хана Девлет-Гирея, потерявшего на Молодинском поле почти всех своих военачальников и многих близких родственников, в том числе зятя и двух сыновей.
Русский царь
Симеон Бекбулатович
Торжества по поводу победы в битве при Молодях
Эта речушка, местами не превышающая шитик шириной, для плаванья на подобных монстрах была и вовсе непригодна. Однако, разгрузив трюмы и сведя пассажиров на берег, благодаря терпению и близости к усадьбе за три дня «Веселую невесту» удалось дотянуть до школы и даже вытянуть по специально сделанным слегам на козлы.
– Малышня должна учиться на настоящем корабле! – решительно объявил молодой подьячий, капитан и ныне боярин Тимофей Весьегонский, уверенный в весомости своих слов.
К моменту возвращения чудодейственная святыня смогла поставить на ноги всех раненых. Впрочем, сами они о причинах своего исцеления не догадывались, хотя и молились со всей искренностью, когда ковчежец с убрусом был помещен обратно под алтарь.
Потом был буйный пир, на котором даже холопам позволили пить и есть вдосталь и провозглашать здравицы в честь государя и всех его воевод.
Через три дня побратимы расстались. А когда зима установила санный путь, с несколькими холопами и всеми тремя новиками подьячий Леонтьев отправился принимать удел, дарованный подьячему Пушкарского приказа для службы и прокормления.
Удел оказался огромным, считай, княжеским, но почти безлюдным. От реки Ворон и до Сивца лежали, почитай, одни только болота, средь которых обосновался от силы десяток деревень, да и в тех по три-четыре двора. Правда, Ворон был судоходен и богат рыбой – вот и вся радость.
Однако новики отнеслись ко всему этому совсем иначе, именно в болотах увидев главную ценность. Они оживленно обсуждали, где руда доступнее, откуда проще к ней подобраться, где сподручнее ставить плавильные печи, где дороги лучше гатить, а где каналы пробивать. Басарга слушал их – и ничего не понимал… В науках, литье и прочих мудростях боярин был не силен, и всей пользы от него вышло, что рядом с Тимофеем он старостам показался, нового хозяина им объявил, с царской грамотой ознакомив, да тягло раскидал согласно заведенным обычаям. И еще посоветовал юному подьячему жизнь все-таки с дома начинать, с подворья. А то про печи дети вовсю спорили, а где жить – и не задумались.
Набросав первые планы, в Веси Ёгонской новики наняли строителей, и работа закипела. К весне на одной из излучин Ворона, чем-то приглянувшейся
Мальчишки схватывали быстро – сообразительные…
Здесь всех их и застал в первых числах июня монах, прибывший на струге с холопами Ильи Булданина:
– Ну, наконец-то нашлись! – с облегчением перекрестился он, сошел на берег и крепко обнял встретившего его Басаргу. – Здрав будь, побратим. Эк вы заныкались-то! Полгода вас все ищут. И царь, и князь Михайло Воротынский, и постельничий его, и митрополит. Матрена-книжница, кстати, по дитям соскучилась. Не поверишь, но даже Мирослава не ведает, где тебя искать! Уж не помню, чтобы такое случалось. Обычно к ней постучишь, а ты уже там…
– Скажешь тоже, – рассмеялся подьячий и еще раз крепко обнял друга. – С чего тебя по земле так из края в край мотает, иеромонах? Иноку ведь покойным быть положено. В келье сидеть да молиться тихо.
– Епископ, друг мой, – поправил его друг. – Епископ Антоний.
– Быстро ты по местам растешь, однако… – покачал головой Басарга. – Какого прихода епископ?
– Ты не поверишь, друг мой, но когда при рукоположении я о сем спросил, мне сказано было к тебе с сим вопросом обратиться! – усмехнулся схимник. – Вот я незнанием и маюсь… А тебя нет нигде, как сквозь землю провалился!
– Вот оно как, стало быть, выходит… – сразу посерьезнел подьячий.
– Выходит, – согласился епископ Антоний. – Но с ответом можешь не торопиться, ибо перво-наперво в слободу Александровскую вас доставить приказано! Илья и Тимофей после распутицы тоже туда добраться должны были. Там и постельничий будет, и Михаилу Ивановичу отпишем.
Добираться из усадьбы Тимофея Весьегонского к большим путям оказалось удобно на зависть. Всего два дня вниз по течению – и они в Шексне, по ней еще за два дня скатились до Волги, а там, из Рыбинской слободы – еще за три дня путники доскакали до «царского монастыря».
Однако Иоанн принял их только через три недели, в середине июля. Хотя, не в пример обычному, принял почетно, в посольской палате, в присутствии многих знатных князей, думных бояр и иноземных послов. Среди богато разодетых гостей Басарга заметил и княжну Мирославу Шуйскую, тихо стоящую в задних рядах… Но рядом с троном!
Представил бояр князь Михаил Иванович, невероятно пухлый и широкоплечий из-за богатой московской шубы, надетой торжества ради:
– Сказывал я тебе, государь Иоанн Васильевич, о храбрых витязях, особо отличившихся в сече с воинством басурманским, что о прошлом лете земли русские захлестнуло. Витязи сии в скромности своей после битвы за наградой не пришли, но ныне я их во дворе крепостном застал. Дозволь указать на бояр Леонтьева, Булданина и Заболоцкого, сражавшихся, сил не жалея!