Волжское затмение
Шрифт:
Карпов озадаченно заморгал.
– Я генерал Карпов, – представился он. – С кем имею честь разговаривать?
– Начальник пикета фельдфебель Фогель, – вытянувшись, отрекомендовался солдат. – Мобилизован в боевой охранение из германских военнопленных приказом лейтенант Балк. Извольте…повернуться и уйти, господин генерал. Приказано не пропускать посторонних, – с трудом, ломано, но сносно проговорил фельдфебель.
– То есть как – посторонних? – вытаращив глаза,
– Вы передали...командовать городом лейтенанту Балку, так? – пожал плечами Фогель. – Ваш приказ…он здесь, – и достал из кармана свежеотпечатанный листок с текстом. – Вот. Вы не можете больше командовать. Вы есть посторонний. Не приказано пропускать. Прошу повернуться и уйти, господин генерал Карпов, – нудно и методично повторил он.
Карпов плюнул, ожесточённо, от души, выругался, круто развернулся и зашагал. Машинально. Бесцельно. Ноги сами привели его обратно на Варваринскую. Так… Здесь проходные дворы. Там наши. Совсем близко… Здесь не остановят. Ну-ка…
– Господин генерал! – раздался за спиной до омерзения знакомый голос. Карпов вздрогнул, досадливо буркнул и медленно, будто надеясь никого не увидеть, повернулся. Шагах в десяти, улыбаясь, стоял Балк в сопровождении двоих бойцов. Таких же, как Фогель. Один в один. В немецкой форме, при винтовках. Переоделся и Балк. Его полевая форма казалась новой, даже необмятой. Подойдя ближе, Карпов убедился, что это действительно так: от лейтенанта резко пахло нафталином. Непривычное облачение было чуть великовато ему, гимнастёрка сборила под ремнём, но фуражка залихватски сидела на голове. Балк был чисто выбрит, и запах дешёвого одеколона пополам с нафталином был ядовит и тошнотворен.
– Здравия желаю, – козырнул лейтенант и со значением поправил кобуру на ремне. – Маленькая прогулка? – хитро сощурился он. – Понимаю. Понимаю… У меня к вам визит. Да пройдёмте к вам, неудобно беседовать на улице, господин генерал! Пройдёмте, пройдёмте, какого чёрта…
“Хозяин, однако, – зло подумал Карпов. – Попробуй, не пройди…” И понуро поплёлся вслед за лейтенантом.
В штабе, в том же коридоре, Балк великодушно разрешил Карпову сесть за стол, сам сел на своё недавнее место напротив, а сопровождающих посадил сзади, там, где недавно сидели Шумилов и Нахабцев.
– Ну вот. Маленькая смена декораций, господин генерал, – улыбнулся он. – Ваш приказ, ничего уже не попишешь… Должен сообщить вам следующее. О прекращении огня я договорился. Дайте мне ещё час с поправкой на плохую связь, и вы услышите ярославских комаров. Боевые действия будут при необходимости возобновлены завтра, двадцать второго июля, в восемь утра. Официальную процедуру сдачи вашего отряда я планирую на завтра, двадцать второго июля, на шесть утра. Не возражаете?
– Нет. Гм… Оперативно сработали, лейтенант. Быстро, однако… – покачал головой Карпов, вчитываясь в текст приказа. – Вы слишком рьяно взялись, Балк, не наломать бы дров…
– О, не беспокойтесь! – беспечно
– Спасибо, – иронически кивнул Карпов. “Молодцы. Ах, молодцы, самого Балка за нос по позициям провели! Только бы всё у них удалось! Эх, только бы удалось!” – лихорадочно пронеслось в мозгу.
– Ну, что ж, – Балк, встал и поклонился. – До встречи завтра, в шесть утра, на Театральной площади. С вами, господин генерал, останутся мои люди. Ради вашей безопасности. Ваша жизнь теперь тоже на моём попечении. И ещё… прошу не обижаться… Сдайте мне ваш пистолет. Из тех же соображений. Он ведь вам не нужен…
– Это ещё зачем?! – вытаращился на него Карпов. – Завтра, лейтенант. Всё завтра. Куда вы так торопитесь, Балк?
– Сдайте, господин генерал, – тихо попросил Балк. – Я должен быть за вас спокоен. Не заставляйте меня прибегать к унизительным мерам…
И полуоборотом головы указал на своих бойцов. Они, несомненно, готовы были выполнить любое указание своего начальника. Карпов скрипнул зубами, вынул из кобуры “парабеллум” и положил на стол перед Балком.
– Сожалею, но иначе никак… – развёл руками лейтенант, опустив пистолет в карман. – До встречи, господин генерал.
Прищёлкнул каблуками, повернулся и вышел. Карпов, сцепив зубы, долго смотрел ему вслед. Вскочил, лягнул стул и отошёл к окну со щербатым осколком стекла. Глубоко вдохнул. Выдохнул. Успокоился. Два немца по-прежнему сидели на своих местах, с безразличием, как на неодушевлённый предмет, глядя на генерала.
– Трушин! – с отчаянным, злым весельем крикнул Пётр Петрович. – Разжигай свой самовар! Один чёрт спешить некуда, мы теперь в плену. Отвоевались! Давно в России? – дружелюбно, снова садясь за стол, обратился он к немцам.
– Два года. Год здесь, в Ярославле, – лениво ответил один из них.
– Ну и как вам всё это нравится? – и Карпов кивнул за окно. Проснулся какой-то затаённый ранее интерес ко всем, кто видит происходящее со стороны. Раньше было не до этого. А теперь что же… Теперь можно.
– Не нравится, господин генерал. Плохо… Я тут у вас ничего не понимаю, но это… – он с отвращением покачал головой. – Такой был город, а теперь? Разве нельзя иначе? Варварство…
И вдруг генерал вздрогнул, услышав, как гремит посудой в своём закутке Трушин. Как гудит в самоваре пламя. Как жужжат под потолком мухи. Эти звуки были уже забыты и непривычны. Хотелось слушать и слушать их, не отрываясь. Потому что стихла стрельба. Совсем стихла. Как отрезало. Балк выполнил своё обещание. “Ну, ребятки, дело за вами, – прикрыв глаза, мысленно, с мольбой, проговорил Карпов. – Дай вам Бог… Дай Бог!”