Воображаемый друг
Шрифт:
– Тебя завтра выписывают, – сообщила мать. – Что у нас завтра? Не могу сообразить. Среда или четверг?
– Завтра кинопятница, – подсказал он.
От его сияющего личика у нее сжалось сердце. Ребенок абсолютно счастлив. Ему неведомо, что больница выставила ей счет на сорок пять тысяч. И что страховая компания отказалась возмещать эти расходы, ссылаясь на недостаточный стаж работы Кейт в местном доме престарелых. И что во время его розыска она взяла неделю за свой счет. И что теперь их ждет полный финансовый крах.
– Ну и какие планы
– Съездим в библиотеку и возьмем напрокат фильмы, – ответил Кристофер.
– Это уже поднадоело, – сказала она. – Не хочешь для разнообразия предложить что-нибудь другое?
– Например, что?
– Говорят, с завтрашнего дня выходит на экраны «Плохой Кот в 3D».
Молчание. Сын уставился на нее, прекратив жевать. Они еще ни разу не ходили на новые фильмы. Вообще никогда.
– Я договорилась с мамой Эдди. Завтра вечером поедем все вместе.
Сын так крепко ее обнял, что у нее заныл позвоночник. Врачи уверяли, что у ребенка нет никаких признаков психологического стресса. Никаких признаков сексуального или иного насилия. Мальчик практически здоров. Не может ли быть такого, что ему просто требуется непререкаемый авторитет, защитник – либо замена отцу, либо воображаемый друг? Если уж некоторым в расплавленном сыре на горячем ломтике хлеба порой мерещится лик Иисуса, семилетний мальчик тем более способен вообразить что угодно. Ее сын жив. Остальное не играет роли.
– Кристофер, – начала она. – В тот день хлынул жуткий ливень. На дороге было множество аварий. Да еще на легковушку, ехавшую впереди меня, выпрыгнул олень. Я бы ни за что не бросила тебя одного у школы. Никогда. Ты сам понимаешь.
– Понимаю, – сказал он.
– Кристофер, сейчас мы с тобой остались наедине – только ты и я. Врачей рядом нет. С тобой что-нибудь приключилось? Тебе кто-нибудь сделал больно? – спросила она.
– Нет, мам. Никто. Честное слово.
– Я должна была приехать вовремя. Прости меня, – выговорила она.
А потом обняла его так крепко, что чуть не задушила.
В ту ночь Кристофер с мамой лежали на больничной койке бок о бок, как бывало раньше, пока мама не объявила, что он уже большой и должен бороться с чудовищами самостоятельно. Теперь она спала, и ее дыхание овевало лицо сына. Кристофер заметил, что даже в больничной палате от мамы пахнет по-домашнему.
Он повернулся к окну и стал ждать, чтобы у него тоже сомкнулись веки. Уставившись в безоблачное небо, Кристофер пытался разобраться, что же происходило с ним в течение шести суток. Ясное дело: взрослые не верили в славного человека. Может, они и правы. Может, это и в самом деле «плот воображения», как сказал Тормоз Эд.
А может, и нет.
Только одно Кристофер знал наверняка: проснулся он в чаще леса. На огромной поляне. С одним-единственным деревом. Не понимая, как туда попал и как будет выбираться. Вот тогда-то он и увидел вдалеке доброго, по его мнению, человека, последовал за ним и вышел
Лучи солнца оказались фарами автомобиля милой девушки.
Она воскликнула: «Благодарю Тебя, Господи!»
И домчала Кристофера до больницы.
Перед тем как закрыть глаза, Кристофер напоследок посмотрел в окно и увидел плывущие облака, которые заслоняли луну. Что-то знакомое было в этих облаках, но что именно – вспомнить не удавалось. В тишине он ощутил у себя первые признаки головной боли. И тут же погрузился в мирный сон.
Глава 11
– Нет! – закричал он и резко сел в постели, очнувшись ото сна.
Глаза тотчас же привыкли к темноте. Он увидел небольшую коробку из-под молока с фотографией Эмили Бертович. Увидел закрепленный под потолком телевизор. И маму, спящую в большом кресле у кровати. Тут он все вспомнил.
Его же увезли в больницу.
В палате царило спокойствие. Свет исходил только от электронных часов. На зеленом экране мигало 23:25. Кристофер, считай, никогда не просыпался среди ночи.
Но уж очень страшный был сон.
Сердце колотилось в ребра. Он прямо чувствовал, как в груди отбивают дробь барабанные палочки. Припомнить сон нипочем не удавалось – ни единой подробности. От него осталась только легкая головная боль, как будто виски ему сжимали чьи-то костлявые пальцы. Чтобы себя обезопасить, Кристофер юркнул под тонкое, колючее одеяло, но стоило ему чуть-чуть расслабиться, как под просторной больничной рубахой, внизу живота, почувствовалось нестерпимое давление.
Нужно было сходить пописать.
Кристофер спустил ноги на холодный кафельный пол и двинулся на цыпочках в сторону туалета. Уже взявшись за дверную ручку, он вдруг остановился от какого-то странного предчувствия. На миг ему померещилось, будто за дверью кто-то есть.
Приложив ухо к деревянной филенке, он прислушался.
«Кап… кап… кап…» – твердил водопроводный кран. Кристофер непременно спросил бы: «Есть тут кто-нибудь?», да побоялся разбудить маму. А потому только поскребся в дверь. Выждал, но никакого отклика не услышал. Решительно сжав дверную ручку, Кристофер начал отворять дверь. Но остановился. Что-то было не так. Казалось, внутри прячется чудовище. Или нечто похуже. Нечто за дверью вроде бы шуршало. Причем по-особому: звук – как от детской погремушки, что ли. Только это не младенец забавлялся. А гремучая змея.
Кристофер поспешно выскочил из палаты.
Он брел сквозь темноту и тихое жужжанье аппаратуры. Поглядел на стойку сестринского поста, за которой сидели две дежурные медсестры. Одна разговаривала по телефону. Кристофер ее узнал: сестра Тэмми, самая добрая – всегда приносила ему добавку десерта.
– Да, папа. На мамин день рождения куплю к столу хорошего вина. Да-да, как ты говорил – «мерЛОТ». Ну, ладно, спокойной ночи. – Сестра Тэмми повесила трубку.
– Твой отец не в курсе, что правильно говорить «мерЛО»? – спросила ее напарница.