Воплощение
Шрифт:
— Истинный воин не позволяет эмоциям взять верх…
— Есть такое мнение, — легко согласился Ерикан. — Эмоции затуманивают голову, часто сводят нас с пути. Так говорят храмовники.
Учитель ехидно взглянул на Юти, ожидая, что она начнет спорить. Странно, но Одаренной подобного вовсе не хотелось. Она жадно ловила слова Ерикана, внутренне понимая, что сейчас услышит нечто невероятно важное. Потому наставник продолжил:
— Храмовникам нужны простые заготовки, у которых отсекли все лишнее, послушные бойцы. Воины
Каждое слово отзывалось в Юти, точно она пережила и выстрадала его лично.
— Почему ты раньше не говорил об этом?
— Потому что ты бы меня не услышала. Если человек живет всю жизнь в одной деревне, то разве он поверит в узкие фьорды Севера, сочные виноградники Запада и густые леса Востока? Ты хотела только одного, сначала научиться драться, затем стать мастером-кехо, мастером-фармари… Но Север изменил тебя.
— Север странный, — задумчиво ответила Юти. — Порой он очень простой и понятный. А зачастую…
— Нелогичный, — закончил ее фразу Ерикан. — Как и вся жизнь. Хочешь я дам тебе совет, который может пригодиться и через много лет?
Юти внимательно посмотрела на учителя. Ее взгляд говорил красноречивее слов.
— Не бойся быть открытой. Не бойся быть искренней. И не бойся хвалить людей.
— Зачем? — Впервые воспротивилась словам учителя Юти. — Если говорить торговцу, что его товар хороший, он повысит цены.
— Смотря как говорить, — усмехнулся наставник. — Порой одно только слово может заставить расцвести увядшие сады в душе человека. Посмотри на Фромвика.
Юти недоуменно взглянула на бывшего ярла. Ну едет себе впереди, уставился в затянутое серой хмарью небо, словно там вообще есть на что смотреть, да еще своим зычным голосом мурлычет негромко какую-то песенку. Одаренная запоздало поняла, что впервые за все время, пока он находился с ними, Крепкорукий пел.
— Фромвик, сколько себя знал, оставался изгоем, боялся быть собой. Но тут явилась ты, вдохнула в него жизнь, а после заставила поверить в себя. Мужчина, которого женщина даже изредка направляет похвалой, может свернуть горы.
— Дело не во мне. Просто так все сложилось.
— Разве? — искренне удивился Ерикан. — Я думал, что дело именно в тебе. Благодаря тебе он отказался от правления, своей участи и стал тем, кто есть.
Юти недовольно посмотрела на старика. Неужели он хочет сделать ее виноватой за выбор Крепкорукого? Наставник любил все перевернуть с ног на голову, с него станется. Но сейчас Ерикан был мягок, как дед, баюкающий внучку.
— Посмотри на Фромвика. Разве он выглядит несчастным?
— Нет, — твердо ответила Одаренная.
— А теперь спроси себя, рада ли ты за него?
Юти на мгновение растерялась, поняв, что прежде никогда не задавала
— Сделал бы так воин? Озаботился бы счастьем другого?
— Только если бы если это помогло воину на его пути, — ответила Юти.
— Помогло ли все это тебе? — не унимался учитель.
— Я… я не знаю. Будто бы и нет, но в то же время. Все начало меняться.
Слова давались деве с трудом. Но вместе с тем она понимала, что ныне тот редкий момент, когда можно говорить открыто, не боясь получить в ответ насмешку или издевательское замечание.
— Ты говорил раньше, — нерешительно начала она, — что надо делать лишь то…
— Что сделает тебя сильнее. Так учили меня, — кивнул Ерикан.
— Понимаешь, в чем дело, я не могу сказать, что стала сильнее, но жизнь… теперь она более насыщенная, что ли?
— Сила это не только мышцы и отработанная техника боя, — улыбнулся наставник, — может просто ты еще сама не поняла, что стала сильнее.
После этого Ерикан отошел прочь, будто разглядывая что-то по пути. И Одаренная заключила, что разговор закончен.
Юти еще долго шла по дороге, петляющей вдоль горного склона. Под ногами шуршали камни, над головой расстилалась серая бездна, готовая в любую секунду разродиться дождем, поодаль шумел зеленый, полный дичи, лес. Множество мыслей обуревало Одаренную, но вместе с тем они не терзали ее, а наоборот, успокаивали. Несмотря на тяжесть долга, сложный и далекий путь и пасмурную погоду, Юти было необычайно спокойно наедине с собой и миром. Будто желая подтвердить это, она нагнала Крепкорукого.
— Мне очень понравилось, Фромвик. Особенно «Песнь фьордов».
— Ты не представляешь, как много эти слова значат для меня, — чуть ли не закричал бывший ярл. — И я преклоняюсь перед твоей мудростью и наблюдательностью. Это мой любимый наряд. Лебединая песня всей коллекции.
Фромвик пел соловьем, а Юти тихо улыбалась. Потому что теперь северянин впервые за все путешествие не раздражал ее. Она была собой, как и он сейчас. Просто два существа, которые плыли в одном направлении на огромной мировой лодке.
— Что говорил вчера Ольдерик? — спросила она, когда Крепкорукий наконец замолчал. — Вы просидели довольно долго.
— Много чего, — внезапно нахмурился Фромвик. — Про грядущий урожай, иноземные корабли в порту, последнюю массовую драку и арест виновных, а еще про…
Крепкорукий поежился, посмотрел на Юти, но все-таки закончил:
— Про Лендерика. Как только узнал, что посетили ярла, словно кошка меж нами пробежала. С пьяных глаз наговорил всякого, а потом опомнился вроде. Сразу сказал, что чушь сболтнул и спать отправился. А я после слышал, как жена его ругала.
— И что же он сказал?! — едва сдерживаясь, чтобы не стянуть Фромвика с лошади, спросила дева.