Вопреки опасениям
Шрифт:
— Чего застыл? — послышался хриплый голос Сереги, который выдернул меня из состояния транса.
Я шумно выдохнул, понимая, что способен лишь на то, чтобы просто покачать головой. Все слова, которые так и рвались наружу, встали в горле плотным комом. Алмаз пребывал в таком возбуждении и веселом расположении духа рядом с человеком, который буквально унизил его прошлой ночью, что и не замечал никого вокруг.
Андреа же, без конца зачесывая назад свои темные волосы, светился искренним счастьем. Для того, кто еще не так давно был сторонником уединения, ходил подавленным
— У них опять собрание, что ли? — без эмоций проговорил Серега, так же как и я, не отрывая от них пронзительного взгляда.
— Сам не пойму, — прошептал я, чувствуя, как слова больно царапают горло. Неужели эмоции все же возьмут верх над мнимым самообладанием?
Я невольно скрипнул зубами, когда Андреа протянул Алмазу альбомный лист, пристально наблюдая за его реакцией на свое творение. Глаза Алмаза округлились, а губы что-то прошептали, но я так и не смог понять, какие он подобрал комплименты одаренному художнику.
Судя по довольной ухмылке Андреа и блеску его зеленых глаз, он остался в восторге от слов Алмаза. А после словно бы машинально коснулся пальцами плеча собеседника и осторожно поправил вывернутый наружу капюшон куртки.
Алмаз и не обратил на его жест никакого внимания, полностью поглощенный разглядыванием очередного шедевра, который держал в слегка дрожащих руках.
Я оцепенел, все звуки вмиг отключились, и только шум крови в ушах позволял мне не терять связь с реальностью. Я готов был рвануть вперед, толком и не понимая, как должен реагировать, что предпринять, но цепкая хватка Сереги уберегла меня от позора. Он потянул меня к себе, заламывая руку за спину, не оставляя мне и шанса вырваться.
— Да понял я, — огрызнулся, не сводя при этом немигающего взора с ухмыляющейся физиономии Андреа.
Следил за каждым его движением, уверенный, что, если он предпримет еще одну попытку прикоснуться к моему парню, даже крепкая хватка Сереги меня не удержит.
— Может, столкнем его с обрыва? Ну так, для профилактики, — на полном серьезе прошептал Серега мне в ухо.
На миг у меня перехватило дыхание. Я медленно оглянулся на друга в надежде увидеть на его лице хотя бы намек на веселье, но оно оставалось отрешенным. А в темных, как омут, зрачках плескалось неприкрытое раздражение.
— Только не говори, что сам не думал о том же.
— С ума сошел? Нет! — поспешно возразил я, потрясенный и его предложением и тем, что в первые секунды посчитал затею заманчивой. — Я бы не стал этого делать.
Серега покосился на меня с легким прищуром, будто прочел мои мысли только по одному выражению лица. Я отвел глаза, чувствуя, как к щекам прилила кровь.
Пока мы были заняты разговором, Андреа уже покинул общество Алмаза и с самым непринужденным видом направился в нашу сторону. Лишь кривая ухмылка, кричащая о победе, не сходила с его бледного лица. Я сжал кулаки, мечтая стереть ее одним ударом. Ему снова удалось меня спровоцировать, и этот факт раздражал не меньше, чем все остальное.
— Только без истерик,
Вот только Андреа даже не предоставил мне шанса перехватить его для разговора. Плавно свернул в сторону хихикающих девочек, лишь мельком оглядев нас с Серегой с тихим смешком. Я стиснул челюсти, мощная волна ярости и негодования захлестнула меня с головой, отчего сердце забилось быстрее.
Придерживая фотоаппарат одной рукой, Алмаз подбежал к нам с сияющей улыбкой, озарившей его покрасневшее от ветра лицо. Серега, многозначительно сжав мое плечо, оставил нас одних.
— Федя, смотри, какая красота! У меня есть снимок с того же ракурса, представляешь? Один в один.
Он протянул мне рисунок, и я словно бы целую вечность не решался разжать кулаки, чтобы коснуться проклятого альбомного листка. Алмаз наверняка уловил заминку, потому что в следующую секунду уголки его губ медленно поползли вниз, а рука слегка дрогнула. Мне пришлось приложить усилия, чтобы сдержать ругательства, которые крутились на языке последние минуты.
— Андреа сказал, что дарит его в качестве извинений, — продолжил Алмаз уже без прежнего воодушевления, теперь в его тоне слышались отчетливые нотки сомнения.
Слишком резко я выхватил рисунок из его рук, понимая, что снова перегибаю, но и раскаиваться не собирался. Пусть моя злоба была направлена непосредственно на Андреа, Алмаз, видимо, почувствовал напряжение и сделал едва заметный шаг назад.
Я поднес альбомный лист к глазам, тихо присвистнул. Брови медленно изогнулись, а виски прострелила острая боль. Я прекрасно понимал, что Андреа не утратил блестящие навыки рисования после возвращения из Америки, не растерял былого вдохновения вдали от того круга людей, которые вселяли в него уверенность в собственной уникальности и продвигали его творчество благодаря своим связям. Но все равно был не на шутку поражен божественной красотой картины.
Андреа с легкостью удалось изобразить каждую деталь представшего нашему взору пейзажа, линии четкие и уверенные, очарование места передано так реалистично, что даже человек, не отдыхающий здесь прежде, без труда мог бы проникнуться душевной атмосферой Финского залива.
— Охренеть, — по слогам произнес я, не в силах оторвать взор от этого шедевра. На миг я даже позабыл, чьи руки сотворили такое великолепие. — Какой же он талантливый, сволочь.
— Перестань, — с обидой сказал Алмаз, протянув руку к листку. — Он же от всей души.
— А она у него есть? — слова вырвались против воли, и я тут же пожалел о сказанном. Брови Алмаза сошлись на переносице, он прижал рисунок к груди, глядя на меня с неприкрытым осуждением. — Окей, я не должен был так говорить.
— Не злись, пожалуйста. Я за тебя беспокоюсь, когда ты в таком настроении.
Я устало провел ладонями по лицу, не найдя подходящих слов. По-видимому, почувствовав мои внутренние колебания, Алмаз неуверенно коснулся пальцами моей шеи. Я не шелохнулся, пытаясь привести мысли в порядок.