Вопреки судьбе
Шрифт:
— Ты — что?.. — потрясённо переспросил Азирафаэль, в изумлении вскидывая голову, пытаясь разглядеть в создаваемой крыльями темноте глаза друга.
— Ну да, а что такого? — самодовольно хмыкнул тот. — Мы заключили сделку. Я говорю, где бомбы, они отводят меня к тебе и оставляют нас в покое до суда. У нас ещё с полчаса до того, как они сообразят, что четвёртой бомбы не существует. Знаешь, эта забавная игра, когда на первой пасхалке путь ко второй, на второй — к третьей, и так далее? Мне даже интересно, сколько ещё они будут обыскивать Второй круг, пока не сообразят, что флаконов было
Азирафаэль всегда знал, что Кроули способен на совершенно нестандартные решения. Но такое…
Он растерянно покачал головой, не в силах понять, пугает ли его фантазия Кроули или восхищает.
— Кроули, они тебе этого не простят… — со страхом выдохнул он, представляя, в какой ярости будут демоны после всех этих поисков.
— А-а-ангел, они в лю-бом случае мне не простят! — пренебрежительно протянул тот, по-прежнему не убирая поддерживающей его за плечи руки. — Ты что, думал, они мне медаль дадут, после всего, что мы с тобой устроили в прошлый раз?
Азирафаэль только покачал головой. И, спросил о другом:
— Где ты взял святую воду?
— Договорился с одним священником. Потом как-нибудь расскажу.
Ангел тяжело вздохнул. Прикусил язык, вовремя сообразив, что нотации, как и лишние расспросы, в такой ситуации неуместны. О, Господи, они вообще неуместны! Какая разница, как Кроули добыл святую воду, кого он соблазнил ради этого, какое преступление совершил, если сделал это с самой благородной целью? Как он мог осуждать друга, совершившего грех ради чужого спасения? Тем более сейчас осуждение было бы с его стороны верхом неблагодарности.
И он, проглотив уже готовые сорваться с губ слова, осторожно спросил совсем о другом:
— Ты… у тебя ещё осталась вода — я имею в виду, после того, как ты спрятал бомбы? Я думаю, это действительно могло бы мне помочь.
— Целая фляжка, ангел, и она вся твоя, — непривычно мягким голосом откликнулся демон. Раздался шорох одежды, и в ладонь Азирафаэля с глухим бульканьем лег прохладный металлический предмет. — Давай сделаем это сейчас, пока нас не начали отвлекать.
— Да-да, конечно, дорогой… Ты уже можешь убрать крылья, нам действительно стоит поторопиться.
Кроули как-то странно хмыкнул. Поёжился, неожиданно зябким жестом передёргивая плечами. С тихим шелестом качнулся плотнее смыкающийся вокруг них двоих полог из чёрных перьев.
— Ты не понял, ангел, — негромко, преувеличенно спокойно, проговорил он. — Сначала ты пьёшь. Потом я убираю крылья. Именно в таком порядке. Я не хочу снова видеть, что делает с тобой дыхание Ада.
Азирафаэлю показалось, что он ослышался. Он замер, буквально оцепенев и пытаясь понять, не бредит ли он. Потом внутри что-то болезненно скрутилось, и он ощутил, как по спине пробирается целая армия ледяных мурашек.
— Господи, Кроули, ты… — потрясённо выдохнул он, — Ты же не можешь говорить это всерьёз! Ты понимаешь, чем рискуешь? Если я пролью хотя бы каплю…
— Тебе сейчас не больно, ангел, — резко перебил его Кроули. — Я залечил, как мог, твои крылья и убрал дурноту. У тебя не дрожат руки, не кружится голова, и если ты будешь осторожен, то я не вижу причин, по которым ты должен проливать на меня эту прокля… сссвятую
Он перевёл дыхание и закончил — тихо, с яростной убеждённостью:
— Но я не желаю видеть, как ты ссснова корчишшшься на полу, и если ты думаешшшь, что после всего, что мне пришлось сделать, чтобы просссто добраться до тебя, я не решусь напоить тебя этой чёрт… прок… этой водой сам, то ты просссто кретин, Азирафаэль!
И ангел невольно вздрогнул от боли, которая плеснула на него из глухого, неожиданно сбившегося на шипение голоса друга. Он сглотнул, чувствуя, как в горле образуется плотный, не дающий дышать комок, а глаза вновь начинает предательски жечь. Когда-то он отказал Кроули в просьбе добыть ему святую воду, боясь в равной мере и наказания за дружбу с противником, и того, какой опасности может подвергнуться Кроули, просто находясь рядом с исполненной благодати жидкостью. Теперь же Кроули делает для него то, что может безвозвратно погубить его. После всех тех раз, когда он отталкивал его прочь от себя, страшась осуждения Небес…
— О, мой дорогой…
— Заткнись, ангел, и проссссто ссссделай это… — устало прошипел Кроули, на миг крепче прижимая его к себе, а потом отстраняясь как можно дальше.
Азирафаэль наконец смог сглотнуть горький комок в горле. Он никогда не сможет расплатиться с Кроули за всё, что тот сейчас делает ради него, — отчётливо понял он. Просто не существует на свете того, чем можно оплатить такую самоотверженность. Но теперь он просто обязан выжить. И если они сумеют спастись, он сделает всё возможное, чтобы добиться справедливости от Рая и вернуть Кроули то, чего он заслуживал больше, чем кто-либо на Небесах. Больше, чем он сам.
Его белые крылья.
Он задержал дыхание. И осторожно, боясь сделать малейшее неосторожное дыхание, взялся за закручивающуюся крышку фляги.
Глава 6
— Хорошо… — пробормотал себе под нос Кроули, разглядывая лопатки лежащего на животе ангела. — Не думаю, что мы можем сейчас сделать что-то большее.
Обожжённые обрубки белых крыльев всё ещё повергали в ужас, но больше не кровоточили и, в целом, выглядели намного лучше, чем когда демон только вошёл в темницу. Азирафаэль тихо вздохнул, понимая, что ответа от него не ждут. Сам он старался не вспоминать, что сделали с его крыльями, и не задумываться о том, сможет ли он когда-нибудь восстановиться полностью.
— Было бы неплохо, если бы ты смог спрятать их, — сообщил ему Кроули, сочувственно хмурясь. — Я имею в виду — тебе определённо не стоит разгуливать с <i>ними </i> здесь: адское пламя, узкие коридоры, и всё такое… Ты сможешь втянуть их?
Азирафаэль тяжело вздохнул. На самом деле, он сомневался, что это вообще возможно — сейчас, с адским ошейником, который полностью перекрывал доступ ко всем его ангельским силам… И потом, крылья всё ещё чудовищно ныли — даже сейчас, когда Кроули почти полностью залечил нанесённые огненным мечом ожоги и что-то сделал с обрубленными краями, так, что он почти не чувствовал саднящей боли в раздробленных костях. Вряд ли он сможет протащить их в эфирный план, не потревожив вновь.