Вопреки
Шрифт:
Настя стояла, обхватив себя руками, и молча смотрела в окно.
— Твой брат старался прикрывать тебя от Стаса. Даже пытался объявить своей девушкой. Но Ларский быстро всё просёк и повёл свою игру. А началась она, похоже, с того самого случая в аудитории. Зная твою резкость, Стас специально спровоцировал тебя на его оскорбление. Дальше всё закрутилось.
— У Максима ведь тоже фамилия не отца.
— В этом ваши судьбы схожи. Его мать не смогла пережить гибели любимого человека. Быстро сгорела. А Макса усыновила дальняя, хорошо обеспеченная семья. Родственники по линии матери.
—
— Могу сказать немногое: Василий Марков погиб. Погиб за рубежом, спасая троих молодых сослуживцев после выполнения задания. В их числе был и я. Сейчас в трёх семьях есть сыновья, названные в честь твоего отца. Большего я сказать не могу.
— Где он похоронен?
— Там же, где и погиб. Новые документы оформлены на твоё настоящее имя. Ты теперь Маркова Анастасия Васильевна. Имя я оставил прежним. Твой отец как-то рассказывал, что это он так назвал тебя.
— Максим знает, где я?
— Нет, но знает, что ты в безопасности.
— Это всё, что ты хотел рассказать?
— О прошлом — да. Если ты в состоянии слушать о настоящем и будущем, то продолжим разговор.
— Продолжим.
Настя вернулась и села в кресло, а Саша отметил её побледневшее лицо.
— Будем исходить из того, что на судебных заседаниях по спорам о детях желание ребёнка учитывается только при достижении им десяти лет. Значит, до этого возраста тебе придётся скрываться. Если у сына или дочери получится цвет глаз Стаса, то вас могут вычислить. Это очень редкий цвет, а фотографии в интернете обязательно появятся. Дети есть дети. Да и общие детсадовские и школьные фотографии тоже выкладывают. Значит, учёбу в начальных классах придётся организовывать на дому. Законодательство это позволяет. И никаких яслей и садиков. Я понимаю, что последующая социальная адаптация ребёнка будет сложной. Но на кону вообще стоит его судьба. Если Ларские его отсудят, то неизвестно, каким вырастят. А ты наверняка окажешься в глазах собственного ребёнка изгоем. Каким стала мать Стаса для своих детей.
— Разве она не сама бросила их?
— Нет. И старший Ларский до сих пор её шантажирует.
— А Стас с Викой уверены, что она их предала… И что же мне делать?
— Пока такая возможность есть, будешь жить у нас. Соседи уже увидели тебя из своих коттеджей, и я пустил слух, что к нам переехала жить дальняя родственница. За пределы территории не выходи. Ко врачам я буду возить тебя на автомобиле, рожать уедешь в Москву. Я уже договорился.
— Но… я не хочу мешать вам…
— Ты не мешаешь, а помогаешь. Ленок рада, что ты у нас живёшь. Ей стало легче справляться и с хозяйством, и с детьми. Даже эта парочка разбойников тебя тоже слушается.
— Но я скоро стану не помощницей, а обузой.
— Вот тогда и поговорим. Ещё есть вопросы или возражения?
— Пока нет. Мне надо всё обдумать.
— Может, потом обдумаешь? А то мой желудок сам себя сожрёт. Пора обедать.
* * *
От полученных новостей Настя отходила долго. Елена не вмешивалась, согласившись с мужем, что та самостоятельно должна
А для Насти это стало даже не холодным душем. Её жизнь будто перевернулась с ног на голову. Хотя хорошего от такого кульбита было всё-таки больше. Теперь у неё появился брат. Брат, который ей помог, сведя с Сашей.
Теперь она не одна на белом свете. Придёт время, и они смогут с Максимом не скрывать своего родства, жить рядом и часто встречаться семьями.
Она не одна!
Однажды мысленно так вскрикнула, увидев первый снег за окном. Белый, чистый. И душа вдруг раскрылась навстречу новой жизни. И даже боль от предательства Стаса и страх от возможностей его отца не смогли затмить эту радость.
А ещё скоро родится сын.
Глава 25
Счастье и беда ходят рука об руку
Настя стойко выдержала роды и, как бы ни была вымотана, с замиранием сердца глянула на маленький и такой родной кусочек счастья. Кто-то ей вытирал пот со лба, кто-то копошился рядом, а она не могла отвести взгляда от маленького личика и тёмных волос на голове сына.
— Имя уже придумано, мамочка?
— Да. Славик.
— А полное? Вячеслав?
— Станислав, — немного помолчав, ответила Настя.
— Ну всё, давай сюда Станислава… как по отчеству?
— Васильевич.
— Иди ко мне, Станислав Васильевич. Мы тебя в порядок приведём, а мамочке надо отдохнуть…
* * *
Саша примчался в роддом на второй день. Радовался так, будто это у него родился четвёртый сын. Очень осторожно взял кроху на руки и что-то сюсюкал ему, пока Настя не напомнила, что Славика пора кормить.
— Как ты его назвала? Владиславом? Вячеславом?
Настя отвела взгляд.
— Станиславом, значит, да?
Настя коротко кивнула.
— Всё ещё любишь…
— Не спрашивай, Саш. Сама не знаю почему. Просто встало перед глазами это имя и всё тут.
— Ну ладно. Это твоя жизнь. Я не собираюсь тебя укорять. Там в корзинке тебе привет от Лены и моих сыновей. Корми сына, а я завтра ещё приду. Будет тебе сюрприз. Да ещё какой!
— Большой?
— Ага. Объёмный. Всё. Я ушёл.
Как только дверь за Сашей закрылась, Настя нахмурилась. А как ещё назвать сына, если накануне родов ей опять приснился сон из прежней жизни. Очень яркий, эмоциональный. Она его записала не сразу, только сегодня утром. Он так крепко врезался в память, что она помнила каждое действие, каждое движение, каждое сказанное слово.
'Меня немного потряхивало, но я боялась не первой ночи. Разве может эта боль быть сильнее той, которую я видела ежедневно в медсанбате? Я боялась только одного: вдруг Косте со мной не понравится… И с опасением смотрела в его глаза с бушующим в них синим огнём. И был непонятен источник этого огня: то ли от свечей, зажжённых в разных местах комнаты, то ли от разгорающейся страсти.