Вопрос цены
Шрифт:
— Итак, Костя, в следующую субботу мы выводим нашего дракона в свет, — сообщила я ему, с удовольствием наблюдая, как вытягиваются лицо начальника отдела по связям с общественностью.
— Черт, я не верю! — выдохнул Латыпов. — Ты это сделала!
— Пока еще нет, но близка к тому. Костя, ты сделал, что я просила?
— Да, Оливия, — он тоже перешел на ты, впрочем я не возражала. — Вот все, что нам удалось собрать за сутки, — он положил передо мной внушительную папку.
— Крутая работа, Костя, — не удержалась я от похвалы, бегло
Я действительно была удивлена — тема мало того, что сложная, резонансная и… увы, сильно распространённая. К сожалению, в нашем обществе не принято было говорить на эту тему, тем более удивительно, что ею занялась жена сенатора.
Сложно. Очень сложно. И еще неизвестно, как на нее отреагирует Королев.
— Что-то не так, Олив? — Константин заметил мое замешательство.
— Нет, все в порядке, — я не стала делиться сомнениями. — Костя, я заберу папку? Или можешь ты ее отнести шефу….
— Нет, давай сама, — поднял руки Латыпов.
— Хорошо. Костя, какое издание к нам наиболее лояльно?
Совещание быстро вошло в конструктивное русло, тем более что начальник отдела знал свою часть работы от и до. В принципе на мне оставались лишь самые деликатные вопросы, связанные с самим нашим шефом.
— Отлично, — подытожила я, немного успокаиваясь. — Пресс-релиз дадим на следующей неделе. Сможешь сообщить Горинову, я сейчас уже опаздываю к шефу, а с утра найти его так и не смогла?
— Нет вопросов, Олив, — улыбнулся мне Константин.
В приемной позволила себе немного расслабиться, налила кофе, села за свой стол, закрыв глаза. Всю предыдущую ночь я спала плохо, мучимая тяжелыми снами и не менее тяжелыми мыслями. Я знала, что и Марк и сам Перумов часто посещают благотворительные мероприятия. Часть их благотворительных проектов я курировала лично. Однако никогда эти проекты не были ни резонансными, ни спорными — Перумов никогда бы не позволил своей компании участвовать в чем-то подобном.
За окном вовсю разбушевалась настоящая буря — конец октября выдался просто отвратительным, дожди сменялись ветрами, ветра — дождями с первым снегом. Может быть еще и из-за погоды последние дни я чувствовала легкую головную боль, которая раздражала, мешала нормально думать.
— Мне кофе еще долго ждать или сварить уже самому? — от едкого тона шефа я с трудом разлепила глаза.
— Сейчас, — ответила коротко, как обычно, с трудом поднимаясь со стула. Не хватало для полного счастья заболеть.
Быстро приготовила напиток, захватила документы и прошла к Королеву, просматривающему последние сводки.
— Ну… — вздохнул он, не поднимая головы, — какую гадость сегодня мне приготовила?
Я молча положила перед ним папку, которую передал мне Костя.
Олег молча посмотрел на нее, потом на меня.
— Быстро и коротко.
— Жена сенатора взялась за очень резонансную тему: домашнее насилие.
Лицо
— Что эта клуша может знать о насилии? — процедил он сквозь зубы, и я едва заметно перевела дыхание.
— Они занимается этим уже пол года, готовиться к открытию центра помощи женщинам и детям, — сердце бешено стучало в груди. Где-то в самой глубине души, чисто на одной интуиции, я поняла, что ступила на очень вязкую почву, готовую засосать меня намертво.
Он поднялся и посмотрел на меня в упор. И первый раз я попятилась от него назад, едва сдерживая желание выскочить из кабинета. Он не кричал, не ругался, не изводил колкими замечаниями — он просто смотрел, но именно от того, что таилось в глубине синих глаз у меня в животе скрутился клубок настоящего животного ужаса. Что-то темное, по настоящему темное, злое, опасное глянуло на меня глазами Королева.
— Сядь, — приказал он, и я почти рухнула в кресло напротив.
— Ты знаешь, что такое настоящий страх? — спросил он, почти шёпотом, но этот шёпот отдавался гулким эхом в моей голове. — Настоящий страх — это когда тебе некому помочь. Когда ты наедине с тем, кто сильнее и злее тебя. Это когда ты понимаешь, что этот человек может сделать с тобой что угодно, и никто не придёт на помощь.
Я не смогла ответить, слова застряли в горле, как ком. Я просто смотрела на него, не отрывая глаз, боясь, что любое движение позволит его тьме вырваться на волю и обрушиться на меня.
Олег сделал шаг вперёд, и я снова почувствовала этот животный ужас, когда он наклонился ко мне, его лицо оказалось в нескольких сантиметрах от моего. Впервые я смогла разглядеть каждую его черточку, каждый шрам в мельчайших подробностях.
— Я знаю, что такое страх, — продолжил он, голосом, наполненным злобой и ненавистью. — И я знаю, что такое зло. Люди, которые строят такие центры, — они пытаются исправить то, что невозможно исправить. Но знаешь, в чём самая большая ирония? Тех, кто по-настоящему несёт в себе тьму, никто не может спасти. Ни эти центры, ни светлые слова, ни деньги. Тьма — это часть нас, Оливия. Её нельзя искоренить, её можно только скрыть.
Я замерла, пытаясь осознать смысл его слов. Он говорил так, как будто это была не просто тема разговора, а что-то глубоко личное. Я видела, как тень лёгкой усмешки появилась на его губах.
Он отошел к панорамному окну и довольно долго смотрел куда-то в даль, то ли успокаиваясь сам, то ли давая успокоится мне, а может быть и то и другое. Я боялась даже пошевелиться, снова привлечь к себе внимание. По спине стекла капелька холодного пота.
— Я хочу услышать твое мнение, — наконец, Королев повернулся, и его лицо уже не выражало ничего, снова обрело свое холодное, каменное выражение. Тьма, которая довела меня до паники, ушла из глаз, снова скрылась внутри этого человека, затаилась.