Вопрос цены
Шрифт:
Мы двинулись дальше по коридору. С каждым шагом я всё больше чувствовала груз, нависший над этим местом. Здесь люди существовали, не живя в полной мере, выживали в тени своей боли.
Мы поднялись по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж и оказались перед простыми дверями, выкрашенными облупившейся краской. Катерина, не стучась, толкнула их и пропустила меня в кабинет, который был столь же скромным, как и всё остальное здание. За столом у окна стоял старенький стол, за которым сидела неожиданно молодая женщина — наверное, моя ровесница или чуть по старше,
На шум она подняла голову и посмотрела на нас сквозь стекла тонких очков. Мягко улыбнулась, поднимаясь с места и протягивая мне руку.
— Светлана, — представилась она, вставая и протягивая мне руку. Её голос, как и внешность, был спокойным и мягким, но чувствовалась внутренняя сила. Это была женщина, привыкшая не только к сложностям, но и к тому, чтобы поддерживать порядок и давать опору другим.
— Оливия, — я коротко пожала ей руку и ответила на её улыбку. Светлана слегка кивнула и указала на стул перед её столом.
— Присаживайтесь, — сказала она, возвращаясь на своё место. — Катя, спасибо, можешь идти.
Катерина, кивнув, тихо вышла, оставив нас вдвоём.
— Надеюсь, вам было несложно нас найти, — продолжила Светлана, её мягкий голос наполнял комнату ощущением спокойствия, контрастирующего с общей тяжестью этого места.
— Нет, спасибо, — ответила я, присаживаясь в предложенное мне кресло, — найти не так сложно, как находится здесь.
Светлана понимающе улыбнулась, грустной, усталой улыбкой.
— Чай, кофе, Оливия?
— Мне не хотелось бы вас утруждать, — просто призналась я, понимая, что работа этой женщины выматывающая, тяжелая.
— Что вы, я еще даже не завтракала, так что с удовольствием передохну с вами за чашкой чая или кофе. Только, — призналась она, — у нас и чай обычный, черный и кофе — растворимый.
В её словах была такая доброта и простота, что у меня вдруг образовался ком в горле. Эта женщина, несмотря на все тяготы, явно держала на себе не только рабочие проблемы, но и эмоции всех, кто сюда приходил. Я кивнула, пытаясь сдержать волнение.
— Чай будет прекрасно, спасибо, — наконец сказала я.
Светлана встала и направилась к старому чайнику в углу комнаты. Комната вновь погрузилась в тишину, нарушаемую лишь звуком кипящей воды.
— Признаться, Оливия, — она подала мне красивую фарфоровую чашку, — я была удивлена вашему звонку вчера. Не часто к нам напрашиваются в гости. Обычно люди всеми силами стараются избегать подобных мест. Разве что… — она замялась, но продолжила, слегка понижая голос, — разве что приходят к нам за последним шансом.
В её глазах мелькнула искренняя забота и понимание. Она знала о боли, которая привела сюда многих, но не видела во мне человека, попавшего в такую ситуацию. Светлана говорила не с осуждением, скорее с тихим интересом, как человек, привыкший к чужим тайнам, но не к поспешным выводам.
Я осторожно взяла чашку, почувствовав её тепло в руках, и задумалась на мгновение. Светлана наблюдала за мной, давая мне время для ответа, не торопя, не давя.
— Вы правы, — я приняла решение говорить
Светлана тихо кивнула, не выражая явной реакции, но её глаза слегка потемнели. Видимо, она привыкла к подобным заявлениям, но каждое такое замечание всё равно оставляло отпечаток.
— Мы понимаем, что не все нас поддерживают, — спокойно ответила она, отпивая из своей чашки. — Для многих легче закрыть глаза на проблему, чем признать её существование. Семья, даже когда она разрушительна, остаётся символом стабильности для общества. Но наша цель — дать шанс на безопасность тем, кто в опасности. Даже если это противоречит чьим-то представлениям о том, что «правильно».
Светлана прекрасно знала, что я не ищу здесь защиты или убежища, но и не являюсь врагом. Она молчала, внимательно глядя на меня, и терпеливо ждала, когда я сама решу, кем являюсь для них — союзником, наблюдателем или просто прохожей, остановившейся у дверей их мира.
Я отпила немного чая, позволив тишине задержаться между нами. Внутренне я ещё обдумывала свою роль в этом месте, но уже чувствовала нарастающее напряжение.
— Я здесь, потому что хочу лучше понять то, чем вы занимаетесь, — наконец сказала я. — Слишком многое зависит от того, как общество воспринимает такие центры, как ваш. И как это восприятие может измениться. Меня попросили узнать больше о вас и вашем проекте.
Светлана слегка приподняла брови, её глаза заинтересованно блеснули, но она сохраняла спокойствие.
— Я понимаю, — ответила она, слегка кивнув. — Мы не ищем одобрения, но поддержка всегда помогает. Если вы хотите понять, что мы делаем, и как мы это делаем, вы увидите это сами. Но вам придётся пройти этот путь с нами, чтобы увидеть, что стоит за этими дверями.
Её слова прозвучали как приглашение, но и как предупреждение тоже.
— Как вы понимаете, не все в нашем Центре захотят говорить с вами, с некоторыми контактировать не дам я — безопасность находящихся здесь людей — моя полная ответственность. К сожалению, некоторым мы не можем помочь физически — наше здание слишком хлипкое, охрана…. — она горько усмехнулась. — Но те, кто решат, что вам можно доверять, с теми вы можете спокойно разговаривать.
Она взглянула на меня ещё внимательнее, словно пыталась понять, как я восприму её слова. Её забота о безопасности была вполне понятна. В этом месте люди, скорее всего, уже пережили слишком много предательств, и доверие давалось с трудом.
— Я вас понимаю, — кивнула я, принимая её условия. — Я не собираюсь вторгаться туда, куда мне не позволено. У меня нет цели разбирать вашу работу по частям или судить её. Я хочу понять её.
Светлана слегка наклонила голову, её взгляд потеплел.