Вопрос на десять баллов
Шрифт:
– Ага…
– Потому что он не понравился тебе?
– Нет, не только поэтому…
– А ты не подумал, что с ним можно поспорить, отстоять свою точку зрения аргументированно и цивилизованно?
– При чем здесь моя точка зрения? Он хотел выставить меня полным придурком.
– Поэтому ты прибегнул к насилию!
– Я не прибегал к нему. Насилие – это всегда мой выбор номер один.
– Ну да, очень круто. Ты такой жесткий парень, Спенс…
– Да, а ты даже не дернулся помочь мне, правда? Или ты боялся, что он выгонит тебя из своей команды?
–
– Ни фига подобного. Ты просто, блин, демонстрировал свое раздутое чувство социальной ответственности перед своей подружкой. Если бы ты не поднял этой темы…
– А чего ты ожидал – чтобы я держал его за руки, пока ты его колошматил? Это мои друзья, Спенсер…
– Этот гондон? Твой друг? Твою ж мать, Брайан, это еще хуже, чем я думал. Он ведь к тебе относится как к куску дерьма.
– Неправда!
– Правда, Брай, я своими глазами видел. Он полнейший мудила и получил по заслугам…
– Ну… Он, по крайней мере, у меня девчонок не отбивал…
– Стоп-стоп, с этого места поподробнее. – Спенсер останавливается, кладет одну раскрытую ладонь мне на грудь, прямо как Патрику, перед тем как ударить его. Интересно, чувствует ли он, как быстро бьется мое сердце. – Думаешь, я хотел закрутить роман с Алисой? Ты действительно думаешь, что я хотел этого?
– Знаешь ли, Спенс, все именно так и выглядело – все это поглаживание по голове… – С этими словами я хочу дотянуться до его головы, но он перехватывает мою руку и сильно сжимает ее.
– Знаешь, Брай, для человека, который претендует на образованность, ты иногда бываешь офигительно глупым…
– Не смей со мной так разговаривать! – ору я, вырывая руку.
– Как?
– Да так, как ты всегда со мной разговариваешь! В чем дело, Спенс, откуда эта тяга… крушить все вокруг? Мне жаль, что в данный момент у тебя дела идут не лучшим образом, жаль, что ты несчастлив, но у тебя есть множество выходов, и практичных выходов из ситуации, ты просто не хочешь воспользоваться ими, потому что тебе больше нравится пинать балду и пинать всех вокруг, издеваться над людьми, которые собираются что-то сделать в своей жизни…
– Что, как ты, хочешь сказать? – прыскает со смеху Спенсер.
– Ты просто завидуешь, Спенсер, ты всегда мне завидовал, а все из-за того, что я упорно работал, потому что я умный и у меня квалифи…
– Хватит, помолчи! Умный? Ты так это называешь, ах ты, наглый говнюк! Когда я впервые встретил тебя, ты, блин, шнурки не умел завязывать – мне пришлось учить тебя. Да у тебя на кедах было написано «левый» и «правый» до пятнадцати лет! Ты даже футбольный матч не мог продержаться, чтобы не разреветься, мямля ты сраная! Если ты такой умный, так почему же так вышло, что ты не знаешь, о чем говорят люди у тебя за спиной, как они постоянно смеются над тобой? Я был рядом с тобой все эти годы, с тех пор, как умер твой отец…
– При чем здесь мой отец?
– Это ты мне скажи, Брайан!
– Просто оставь моего отца в покое, ладно? – кричу я.
– А то что? Что ты сделаешь? Расплачешься?
–
– Ты куда? – кричит мне в спину Спенсер.
– Не знаю!
– Ты смываешься, Брайан? Так?
– Ага, если тебе нравится.
– Как же я доберусь обратно?
– Не знаю, Спенс, но это не мои проблемы, правда?
И тут я слышу, как он очень тихо, словно сам себе, говорит:
– Ну так иди. Вали на хрен.
Я останавливаюсь и жду, когда он захихикает или расхохочется, но этого не происходит. Он стоит неподвижно неподалеку, плотно зажмурив глаза, и трет лоб ладонью.
Он выглядит так, словно ему десять лет. Я чувствую, что надо подойти к нему или, по крайней мере, просто встать чуть поближе, но вместо этого я кричу на всю улицу:
– Тебе нужно уехать, Спенс! Не позже завтрашнего утра. Тебе больше нельзя оставаться у меня. Это запрещено правилами.
Спенсер открывает глаза – они влажные, красные и уставшие – и долго смотрит на меня немигающим взглядом.
– Ты только поэтому хочешь спровадить меня, Брайан? Потому что это запрещено правилами?
– Ага. Отчасти.
– Хорошо. Отлично. Тогда я пошел.
– Иди.
– Извини меня, если я… поставил тебя в неловкое положение. Перед твоими друзьями.
– Ты не ставил меня в неловкое положение, просто… я хочу, чтобы ты уехал. Вот и все.
Я разворачиваюсь и быстро, не оглядываясь, ухожу прочь, и я уверен, просто убежден, что должен чувствовать себя правым, дерзким и сильным, что наконец-то я дал Спенсеру отпор, но почему-то не чувствую этого. Напротив, я чувствую себя разгоряченным, пустым, глупым и грустным и вдобавок понятия не имею, куда идти.
Насколько я помню, у меня единственный комплект ключей от дома, так что разумнее всего было бы пойти к себе и впустить Спенсера. Но он всегда может разбудить Маркуса и Джоша; в конце концов, он мне не брат и я ему не нянька. Я просто дам ему достаточно времени, чтобы добраться домой и выспаться, а сам прогуляюсь, чтобы выветрились выпивка и путаница в голове. Но примерно через час мелкая морось превращается в настоящий дождь, и хотя этого не было у меня в планах, но вполне осознанно я оказываюсь возле общежития Алисы и Ребекки.
Уже час ночи, и ворота во двор закрыты для всех, кроме обладателей ключей, поэтому мне приходится перелезать через высокую старинную чугунную решетку. Мне удается проделать это, не потревожив сигнализацию и не насадив себя на прутья, но не успеваю я спрыгнуть с забора, как поскальзываюсь на плоских подошвах своих ботинок и еду по грязной деревянной поверхности, как на санках, пока не останавливаюсь наконец под кустом рододендрона. Я стряхиваю толстый слой грязи на влажный перегной из опавшей листвы и ползу под кустами, чтобы дождаться, когда кто-нибудь пойдет по гравиевой дорожке к главному входу.