Вопрос времени
Шрифт:
Прежде чем Гилкренски успел что-нибудь ответить, она дала указания по рации. Вертолет сделал над ними круг, и Стивенсон, высунув в дверь руку, поднял большой палец. Потом машина повернула на восток и быстро растворилась в воздухе.
– До берега доберемся вплавь, – заявила Джил. – Вода холодновата, но ты не бойся, здесь недалеко.
Гилкренски вернулся в салон и замер. Джил сбросила с себя одежду, оставшись в одном белом купальнике. Она стояла на коленях перед открытым люком, распаковывая резиновый сверток. Блики солнца играли на ее смуглой коже.
– А
Джил улыбнулась:
– У меня есть маленький плот для электроники и для продуктов. Мы возьмем его на буксир.
– А «Минерва»?
– Ей лучше остаться в самолете, – с милой улыбкой ответила Джил. – Соленая вода вредна для техники.
Гилкренски никогда не видел такой чистой и прозрачной воды. Пока они плыли, отражения волн колыхались на белом дне, усыпанном коралловым песком. Выбравшись на берег, он потянул за собой плот, чувствуя, как солнце припекает спину.
Оттащив груз подальше от воды, Тео взял с плота свою рубашку и натянул ее на мокрое тело. Потом нашел портативные наушники, прижал их к левому уху и положил батарейку в нагрудный карман.
– Мария, ты меня слышишь?
– Да, Тео. Маяк в шестидесяти трех метрах от тебя, угол сто двадцать один градус.
– Спасибо, Мария. Хотя тут и так все видно.
Тео и Джил медленно побрели по пляжу, пока не добрались до зарослей сухих кустов и деревьев вокруг хижины. Прямо у ее стены торчала высокая полосатая мачта с распределительной коробкой и контрольной крышкой. Джил бросила вещи на коралловый песок, расстелила полотенце для приборов и открыла крышку с помощью отвертки.
– Не хочешь что-нибудь накинуть? – спросил Гилкренски. – Солнце печет.
– Я привыкла. И тут тень. Ладно, давай посмотрим.
Девушка сняла железную пластину и аккуратно положила ее на одеяло. Внутри маяка размещалось несколько коробочек разных размеров и цветов, и на каждой стояла своя надпись – «главная плата», «периферийные датчики», «запасная плата» и «радиотранслятор». У всех устройств имелись порты входа-выхода для соединения с компьютером. Гилкренски вытащил из рюкзака Джил свой лэптоп, распутал кабель и по очереди подсоединил к коробкам.
– Ага, вижу, – сказал он. – Похоже, радиотранслятору не помешает маленький ремонт. В крышке нарушилась герметичность, и внутрь проник соленый воздух.
Джил достала из рюкзака запасное устройство.
– Держи, – сказала она. – Давай вытащим эту штуковину и вставим новую.
Они принялись за работу на тесном пятачке перед маяком. Когда Гилкренски вставлял на место радиотранслятор, Джил коснулась его голым плечом.
– Тео… – пробормотала она смущенно.
Он взглянул на нее. Девушка ответила ему прямым и ясным взглядом.
– Что-то не так?
– Я вспомнила, как мы говорили вечера за ужином, пока не включились эти дурацкие огнетушители… и…
Джил сорвала с его головы наушники вместе с микрофоном и бросила их на песок.
– Ты знаешь, я никогда не умела скрывать свои чувства. Я хочу поговорить
– О чем?
Джил шагнула ближе и взяла его за руки.
– Ты сам все понимаешь, Тео. Я была по уши влюблена в тебя в Бостоне, но так и не посмела ничего сказать. А теперь, после Марии, ты вряд ли захочешь думать о ком-то другом. Я это знаю. Но я хочу, чтобы ты помнил…
Она обвила руками его шею и поцеловала в губы.
– Ну вот, – сказала Джил, отступив на шаг и вглядываясь в его лицо. – Я это сделала. Дальше решай сам.
– Джил… прости. Все это так неожиданно…
– Да, конечно. Но только не для меня. Я ждала тебя много лет. Мы ведь сможем быть вместе, правда? Прошу тебя, скажи, что сможем!
Джил потянулась к нему, но он отступил назад.
– Прости, я пытался сказать тебе вчера… Я не свободен.
– Не свободен? От чего?
Тео вспомнил о Джессике и о том, сколько боли он ей причинил, пытаясь скрыть свою любовь к Марии. А теперь, когда у него появился шанс ее спасти, пусть даже слабый и ничтожный, они с Марией связаны навеки. Если он станет это отрицать, потянется новая цепь недоразумений и разрушенных надежд.
– Джил, – сказал он, – я должен тебе объяснить, чем я живу с тех пор, как мы нашли на дне тот самолет. Тогда ты поймешь, почему я так хочу поверить Кознеру и его рассказу, зачем летал в Каир и с какой целью оказался сегодня здесь.
– О чем ты? Я не понимаю.
– Я хочу вернуть свою жену Марию.
Джил взглянула на него так, словно он сошел с ума. Она покачала головой:
– Мария умерла, Тео. Я знаю, тебе больно. Наверное, прошло еще слишком мало времени. Я прекрасно понимаю твои чувства. Но когда-нибудь тебе придется это признать. Она умерла, Тео! Даже ты не можешь повернуть время вспять.
– Вот тут ты ошибаешься, – возразил Гилкренски. – Могу.
Она смотрела на него, не веря своим ушам.
– Как?
– Помнишь обломки самолета? Он упал пятьдесят лет назад, но на нем осталась краска с моего лайнера. В этом районе действует та же самая энергия, которую я нашел в Каире. Энергия, способная искривлять пространственно-временную ткань.
Джил слушала его с открытым ртом.
– Тео, но это фантастика!
– Я люблю ее, Джил. И я ее верну. Пока у меня будет хоть малейшая надежда, я не остановлюсь. Понимаешь? Я ни с кем не могу быть до тех пор, пока этого не сделаю.
– А если у тебя ничего не выйдет?
– Не знаю. Возможно, тогда тоже.
Джил уперлась кулаками в бедра. В ее глазах блеснуло недоверие. Или это был гнев?
– Значит, я зря трачу время?
– Прости, Джил. Это не твоя вина. Только моя.
Не гнев – бешеная ярость.
– Выходит, ты явился сюда не для того, чтобы спасти работу моего отца? Все дело в твоих старых бреднях про дыру во времени и прочую чепуху? Вот для чего тебе понадобился тот самолет! Тебе наплевать на меня и на доброе имя папы. Тебя волнует только твоя мертвая жена и та безумная идея, которую ты вбил себе в башку. Боже мой, Тео! Пойми же наконец, что Мария умерла!