Вор и тьма
Шрифт:
– Святой отец! С вами частица святого Креста! С ней ваши молитвы сильней любого проклятия! Черный призрак не появится! А я возьму на себя еще один грех! Мы не можем взять и бросить Ричарда здесь!
– Прекратите спор! – Из-за спины отца Томаса послышался слабый голос Тейвила. – Я все слышал.
– Слышал? – переспросил я. Он слышал, как мы решали его судьбу!
– Полно тебе, купец, – на бледном осунувшемся лице Ричарда появилась вымученная улыбка. – Не донимай святого отца, он прав.
Ричард замолк на мгновение и продолжил:
– Я остаюсь… Вы уходите.
Слова
– Исповедуйте меня, святой отец.
Инквизитор опустился на колени рядом с умирающим. Я не успел даже слово сказать, чтобы хоть попытаться отговорить Тейвила.
– Пойдем, Гард, – толстяк обратился ко мне, – не будем мешать Ричарду и отцу Томасу.
Я кивнул. Единственное, что еще можем сделать для лейтенанта, – это сохранить тайну исповеди.
– Поднимайся, доходяга! – Рой погнал имперца на противоположный край поляны, подальше от носилок.
Геринген искоса, нехорошо посмотрел на горца, однако повиновался. Толстяк частенько повторял, что отдаст графа эльфу, буде тот станет рыпаться, а гном каждый раз подтверждал, что Крик – первостатейный мастер по задушевным беседам.
Мы остановились у высокого, чуть обгоревшего пня, в двух шагах от которого начинался лес. Когда-то давно в росшую чуть поодаль от остальных ель ударила молния. Дерево загорелось, и все, что от него осталось, – вот этот черный, торчащий на три фута из земли ствол.
– Падай, – рыкнул толстяк, – и чтоб не дергался!
Генрих фон Геринген снова подчинился. Крик и Барамуд отправились к реке. Если не считать имперца, рядом только Рой.
– Как же упокаивают в аббатстве Маунт? – спросил я.
– Монахи не рассказывают. Но слухи ходят, – ответил Рой. – В кельях для умирающих крепкие дубовые двери, внутри много икон и крестов и ложе с толстыми ремнями. Обращенный получает молитву святых отцов, осиновый кол и усекновение головы.
– А связать Тейвила и ждать мы конечно же не можем. – Я сплюнул и раздраженно посмотрел на инквизитора.
– Кто знает, как оно, обращение, проходит.
– Что с этим делать? – Я указал на Герингена. – Носильщик больше не нужен.
– Отдать эльфу, и вся недолга.
Ох, не понравился мне взгляд Генриха. Я положил руку на рукоять сабли.
– Есть другая мысль.
Полковник с неприкрытой ненавистью уставился на меня. Он опасен, я убедился в этом на собственной шкуре в схватке у Черной речки. Демонстративно выдернул из кобуры на груди один пистоль и отступил на несколько шагов от пленника. Коль кинется, успею пальнуть в него.
Акан одобрительно хмыкнул.
– Так чего удумал с ним? – спросил Рой. Теплых чувств к имперцу в нашем потрепанном отряде никто не испытывал.
– Веревка нужна.
– Вешать будем?
– Нет, он тогда легко отделается. – Обсуждение участи Геринга при нем самом являлось своего рода истязанием, однако пленник не заслужил иного отношения. – Свяжем и уложим рядом с Тейвилом, пусть ждет обращения. Все из-за этого урода…
– Убью!
Огсбургец прыгнул. Чтобы вцепиться в меня, разорвать зубами глотку или хотя бы получить пулю и легкую смерть.
Я ударил его сапогом по поганому рту. Совсем не благородно, только никто не обещал Герингену дворянских поединков, зато имперец заткнулся. Он ненавидяще глядел на меня, с разбитых губ и подбородка стекала кровь.
Вернулись Барамуд и Крик.
– Вижу, время зря не теряете, – прогудел басом гном.
– Решили вот, как быть с ним, – сказал я, объяснив, что оставляем Герингена здесь.
Бородач и перворожденный не возражали. Вместе мы основательно связали пленника. Огсбургец проклинал каждого, и гном попросил эльфа отрезать полковнику язык. Я и Рой еле отговорили перворожденного и Барамуда от этой идеи – возни много, да и потом – вдруг сдохнет раньше времени… Зато кляпом пасть заткнули. Для верности посадили спиной к обгоревшему пню и привязали к нему еще одной веревкой. Теперь точно не выпутается и не уползет никуда.
– Хоть бы тебя какая собака уже цапнула, – хохотнул Акан, – но помрешь точно не от моей руки. Значица, никаких черных призраков.
Эльфу и гному шутка понравилась.
– Иди, Гард, – монах закончил с исповедью и подошел к нам, – Ричард зовет.
Томас Велдон неодобрительно посмотрел на связанного Герингена, но протестовать не стал.
– Вытащите тряпку из его рта, – велел церковник. – Спрошу, хочет ли покаяться.
Генрих хотел, да и черт с ним. Я направился к Тейвилу.
– Купец, – лицо умирающего покрылось испариной; жар возвращается, скоро он потеряет сознание, – мое имя Ричард Тейвил, я последний барон острова Гонт. Запомни это!
– Знаю.
– Не перебивай! Ричард Тейвил, лейтенант гвардии его королевского величества Герарда Пятого и агент палаты Тайных дел.
Теперь я слушал внимательнее. Давно догадывался, что Ричард не простой офицер и состоит на службе в этой самой палате. Ищейки и телохранители короля! Однако зачем он признается?
– Слушай меня. Я прибыл в Загорье за доказательствами предательских помыслов нового губернатора Конрада Дамана. Только уж слишком быстро тот проявил себя. Недооценили мы сукиного сына… Мое задание потеряло всякий смысл, но вскоре появились ты и твое треклятое Запустение… Дело в том… Последнее время ниточки от некоторых ревентолских клубков вели, как ни странно, сюда. В проклятые эльфийские леса…
Ричард замолк, слова давались ему с трудом.
– Чего ты хочешь?
– Запустение… Да, Запустение. Я отправился за тобой, коль выпал случай выведать что-нибудь, и, как видишь, не преуспел.
Лейтанат вымученно улыбнулся.
– Не знаю, что тебе понадобилось в этом дьявольском месте, но постарайся вернуться. Как появишься в Ревентоле, найди юного герцога Льюиса Альбана. Скажи ему, что Красный вернулся. Только не забудь! Красный вернулся!
– Он тоже из палаты! – воскликнул я. – Беспутный Льюис – тоже ищейка?