Воробьиная сила
Шрифт:
? «Пришлось здорово разбить себе голову» — sich den Kopf zerbrechen, когда приходится интенсивно размышлять над проблемой, немцы разбивают (zerbrechen) голову, а не ломают (brechen).
Глава 10
Воробьиные будни
Несмотря на то, что к этому дню готовился я долго, полностью просчитал весь ход будущих действий, подготовил ритуальный зал, артефакты и магические схемы, заготовил все возможные припасы и лишь ожидал сигнала начать, сообщение системы всё равно застало меня врасплох. Я начал лихорадочно перебирать список дел, проверять, не забыл ли я какую-то мелочь, позаботился
Она боялась. Боялась так сильно, что этот страх не шёл в сравнение ни с какими опасностями, что встретились нам на пути. Переживала гораздо сильнее, чем когда нам угрожали бандиты Милых Глазок, предстояло вторгнуться в Королевство или даже когда на кону стояло здоровье её мамы. Я чувствовал такую сильную заботу и обжигающую любовь, что как-то даже стал думать не о грозящей мне опасности, а лишь о том, как её утешить и приободрить.
Друзья и родные собрались не в главной столовой, а на нашей кухне, всё оборудование которой, кроме вырастающего из пола большого каменного стола, тоже было похищено из королевского дворца. Мы сидели, болтали и вели себя, словно ни в чём не бывало. Ну, по крайней мере, пытались.
— Если бы мой господин мог как-то тебе помочь… — мягко сказала Незель. — Я молилась, спрашивала и просила. Но, увы, несмотря на твоё рьяное желание, несмотря на то что вам с птенцом предстоит быть навеки вместе, эта связь не в его Праве! Ты паладин другой богини, но благодаря нам с тобой, наши религии сильно связаны. И у меня есть очень странное чувство, что таким образом мой господин шлёт тебе Испытание.
— Не беспокойся, Нез, — улыбнулся я ей. — Что бы ни случилось, каков бы ни был дальнейший исход, я всегда буду испытывать к твоему господину только тепло и благодарность. Передай ему, что он очень везучий крецаш, раз сумел заполучить такую потрясающую жрицу.
Незель улыбнулась в ответ и послала мне взгляд, полный любви и заботы.
— Дядя Ули, — серьёзно сказала Патала, — мне не нравится, что вы как будто прощаетесь.
— Не беспокойся, малышка, — ответил я ей, — это всего лишь «до свидания». Ритуал продлится не очень долго, но по всем расчётам мне понадобится немало времени, чтобы прийти в себя.
— Эй, я не малышка! Мне уже одиннадцать! Скоро двенадцать! — возмутилась Патала, и я засмеялся.
— Пап, а нам точно нельзя остаться? — спросил Хартан.
— Сам знаешь, что это нежелательно. Нужно убрать влияние любой элир, кроме магии Кениры и Мирены. Вы заберёте также оба Сердца, даже гармонизированное.
— Я принесла твой глаз, — сказала Лексна.
— Спасибо, — ответил я. — По идее реликвии и имплантаты влиять на ритуал не должны, но тут тоже лучше перестраховаться.
— Ну тогда что, пойдём? — спросила Лексна.
— Конечно, нечего терять времени.
Мы встали из-за стола и направились в отдельную комнату, которую я оборудовал под медицинские цели. Стены и потолок тут были залиты белым мрамором, магические контуры обеспечивали стерильность, а осветительные артефакты давали яркий свет без теней во всём объёме помещения. Остановившись возле дверей, Кенира сказала:
— Лез, спасибо! Я думала это сделать сама, но… Просто не могу. Я не какая-то неженка, но сама мысль, что это он…
— Успокойся, — мягко сказала Лексна. — Обычное дело, именно поэтому целители операции на родственниках
— Хотя мама папу уже латала, — заметил Хартан. — Ну, помните, когда он огребал от воробьёв?
— Это немного другое, — улыбнулась Кенира. — Но да, тогда его было жалко, и вместе с тем очень смешно.
— Ладно, все прочь! — распорядилась Лексна. — Только я, Ули и Тааг!
Мы зашли внутрь, закрыли двери. Я быстро снял одежду, оставшись полностью голышом, и сложил её в угол. Послав сигнал управляющей системе, дождался, пока по помещению не прокатится волна стерилизации, стал посреди комнаты и раскинул в стороны руки. Лексна без лишних слов провела по мне ладонями, останавливая своей магией кровообращение на отдельных участках тела, а потом сделала шаг в сторону.
— Тааг, приступай! — сказал я.
Сейчас, когда реликвия лежала вместе с одеждой, я мог отдавать только голосовые команды. Впрочем, голем знал, что делать, так что этого хватило с лихвой.
Он выпустил два тонких усика, которые принялись с большой скоростью скользить по моей коже. Там, где они касались тела, плоть расступалась, словно под лезвием острейшего скальпеля. Закончив с руками, шеей и левым виском, Тааг вскрыл мне брюшную полость. Два щупальца скользнули в образовавшийся разрез, извлекая за собой кристалл накопителя и блок преобразования магии, тот самый, что я извлёк из поломанной видеокамеры, подаренной мне когда-то Эгором.
Отложив артефакты на пол, Тааг начал вытаскивать энерговоды. Проволочки из змеиного серебра выглядели, словно кровеносные сосуды, наблюдать за извлечением даже периферийным зрением было жутко неприятно. Закончив с плечами, предплечьями и пальцами, Тааг принялся за мою шею. Он извлёк проволоку и оттуда, залезая за ухо, пройдя по виску и скользнув в глазницу.
Внезапно в комнате стало темнее — мой глазной имплантат, державшийся на остатках содержащейся в нём элир, исчерпал последние ресурсы и перестал работать. Впрочем, это уже ничего не меняло — перед лицом мелькнуло щупальце, и я увидел, что в нём зажато что-то круглое.
Закончив меня потрошить, Тааг подхватил все элементы извлечённого артефактного комплекса и удалился в угол, где застыл, безмолвно глядя на меня фасетами своих глаз. Его место заняла Лексна. Она вытянула руку, и по мне пробежала волна сканирующей магии, которую я теперь не видел и никак не мог почувствовать. Кивнув каким-то своим мыслям, Лексна немного присела, провела ладонями сначала мне по животу, потом по рукам вплоть до кончиков пальцев, а напоследок занялась шеей и головой. Я ничего не видел и не чувствовал — ни хорошего, ни плохого. Нервные окончания не только перестали посылать болевые сигналы, но и полностью взяли выходной — кожа местами онемела и даже не ощущала прохладу окружающего воздуха.
Наконец, чему-то решительно кивнув, Лексна взяла с одного из ящиков сосуд, где голубоватое сияние стазиса оберегало мой родной глаз, подошла ко мне и начала трудиться над глазницей. Она отошла на шаг, взмахнула рукой и коснулась пальцем моего виска.
По коже прокатилась лёгкая волна неприятных ощущений, словно проходило онемение от отсиженной ноги, но всё быстро пропало.
— Как зрение? — спросила Лексна.
Мне казалось, что мозгу понадобится время для повторной адаптации к идущим от глаз сигналам. Что поначалу буду видеть какие-то неразличимые цветные пятна, искажённые пропорции или неправильную яркость. Я попеременно закрыл и открыл глаза, оба видели одинаково. Одинаково плохо.