Воробьиная сила

Петюк Дмитрий

Я потратил немало умственных усилий, предусмотрев, кажется, всё. Всё, кроме подушки, на которую бы опустилась моя голова после окончания ритуала. И теперь мой затылок совершенно неприятно покоился на холодной поверхности, твёрдостью в целую десятку по шкале Фридриха Моса.

Мне было очень плохо, я даже не попытался вставать, ведь знал, что тут же рухну обратно. Следовало позвать Таага, но его здесь не было, ведь следуя приказу, он удалился из зала сразу же после начала ритуала.

В голове опять засела глупая и несвоевременная мысль — выяснить, сколько

я тут пробыл. Но не было ни единого ориентира, ведь подача питательных веществ и удаление отходов были рассчитаны на срок в несколько лет, а о деградации мышц должны были бы позаботиться соответствующие магические структуры из раздела ветеринарной медицины. И обычные часы с календарём оказались ещё одной вещью, о которой я забыл позаботиться.

Если подумать, настолько плохое самочувствие могло наступить не только от ритуала. Я не знал, сколько времени пришлось пролежать в коме, возможно, моё тело просто отвыкло от движения. Надеюсь, прошло не так много — не хотелось бы заставлять сына, любимую и друзей слишком уж волноваться. Конечно, после завершения ритуала управляющая система отключила осадный режим, так что взаперти Кенире и Мирене сидеть не пришлось, но вряд ли это их как-то успокоило.

Словно услышав мои мысли, дверь в ритуальный зал распахнулась. Повернув голову, я увидел сквозь алмазную толщу тубы, как по залу скользит, ловко огибая артефакты и энерговоды, невысокая коренастая фигурка.

— Папа! — закричал Хартан, подбегая ко мне и склоняясь над моим гробом. — Ты как? Всё получилось? У тебя есть магия? Можешь колдовать? Насколько хорошо?

— Привет, Тана, — пересохшими потрескавшимися губами сказал я. — Что сейчас?

— Чего? — удивился сын.

— Спрашиваю, какой сегодня день? Или месяц? Год? Как долго я пролежал?

Хартан посмотрел на меня встревоженными глазами и медленно покачал головой. Мне сразу стало понятно, что дело плохо.

— Отвечай! — приказал я.

— Ой, пап, у нас столько новостей!

— Новостей? — прохрипел я и попытался пошутить, насколько позволяло мерзкое самочувствие. — Пока меня не было, ты случайно не женился?

Округлившиеся глаза Хартана послужили мне лучшим ответом.

— Папа, но как ты узнал? А, понял! Твоя магия! Она уже действует!

— Серьёзно? — удивился я.

— Ну да. Мы, конечно, не торопились, решили дождаться, пока я не закончу университет и не защищу магистерскую работу. Я тебе её покажу — уверен, ты будешь мною гордиться!

— Подожди! Университет? Магистр? — не поверил ушам я.

— Папа, — осуждающе качнул головой Тана, — ты же знаешь о моей мечте. Неужели ты думал, что пока тебя нет, я заброшу учёбу?

— Конечно не думал, я верил в тебя всегда, — ответил я и понял, что это звучит, будто я оправдываюсь. — А кто жена? Лейлин или Фейра?

— Лейлин? Фейра? А, ты про тех двух девчонок, что мы когда-то освободили! У них ещё была очень красивая мама. Нет, то была лёгкая интрижка. А женился я по любви!

— На ком? — почти прокричал я, и закашлялся.

Хартан беспомощно смотрел на меня, не понимая, чем он может помочь.

Но всё-таки ответил.

— Патала Табран. Вернее, теперь Патала Шанфах.

— Дочь Лексны и Ксандаша? — не поверил ушам я.

— Ага! — самодовольно улыбнулся Хартан. — Теперь не только у тебя красивая тёща! Твоя, конечно, Повелительница Чар, но и у меня ничуть не хуже — Высшая Целительница.

— Не могу поверить, что ты женился на Пале, — пробормотал я поражённо.

То, что Мирена и Лексна достигли вершин силы и магии, было как раз логично.

— Ну а на что ты рассчитывал, когда селил меня с ней в одном домике? — пожал плечами Хартан. — Мы ждали только её совершеннолетия. Сейчас она на третьем курсе университета, рождение второго ребёнка планируем после око…

— Второго? — простонал я.

— Ах, да, ты же не в курсе. Поздравляю, ты уже дедушка. Но мама очень не любит, когда Ули зовёт её бабушкой. А Миру ненавидит слово «прабабушка», так что он называет их обоих по именам.

— Ули? — у меня не осталось моральных сил, чтобы задавать связные вопросы.

— Улириш Шанфах, в честь героического дедушки.

Я закрыл глаза и издал тихий протяжный стон.

— Ули! — послышался нежный родной голос, и я почувствовал, как ко мне приближается сгусток любви, беспокойства и заботы. — Ты как себя чувствуешь? Тебе плохо? Больно?

Я открыл глаза и посмотрел на женщину, которую любил больше жизни. Выражение её лица было встревоженным, но в остальном за эти годы она ничуть не изменилась. Неудивительно, ведь человек её силы даже за сотню лет не постареет ни на день, что уж говорить о жалких нескольких годах?

— Со мной всё хорошо, — ответил я. — Вернее, не совсем хорошо, чувствую себя очень странно. А уж после таких новостей…

— Каких новостей? — спросила Кенира.

— Ну про то, что я стал дедушкой…

— Ули, я же тебе столько раз говорила! Твой возраст не имеет значения! Я люблю тебя не за то, как ты выглядишь, а за то, кем ты есть!

— Да нет же, — поморщился я, — речь о нашем с тобой внуке. Те годы, что я провёл в коме после ритуала…

Кенира сделала молниеносный шаг в сторону и отвесила Хартану увесистый подзатыльник. Тот потёр ушибленную голову и расплылся в довольной улыбке, настолько широкой, что превратился в антропоморфную персонификацию осла Клауса.

— Ули, милый, — мягко сказала Кенира. — У меня для тебя есть ещё более ошеломляющие новости.

— Куда уж более? — воскликнул я, чувствуя, как от скверного предчувствия спина покрывается потом.

— Мы провалились как родители, так как не воспитывали сына розгами. С начала ритуала прошло три дня.

* * *

Как бы я ни злился на Хартана, но вынужден был признать две вещи. Прежде всего, шутка у него вышла замечательной, остроумной и достаточно тонкой, хотя, конечно, издеваться над человеком, пребывающим в таком состоянии, очень нехорошо. Ну и главное, именно я и мои слова натолкнули его на эту идею, а Хартан не был бы Хартаном, если бы он не устроил что-то подобное.