Ворон и роза
Шрифт:
— Кто именно?
— Я не спрашивала. Может, это один из каноников, которые сейчас находятся здесь?
— Возможно.
Этот каноник был целой проблемой для Фуше. Неловкий церковник провалил все дело: теперь он стал опасен. Он пережил то время, когда им был полезен.
Она перевела свой холодный взгляд на молодую пару. Выражение лица Дэниела нанесло ей последний чувствительный удар. Даже пять лет назад, когда он был еще достаточно глуп, чтобы поверить в то, что она, виконтесса Богарне, выйдет за него замуж, он не смотрел на нее с такой нежностью, искренним восхищением
Слабость, которую она сможет эксплуатировать.
— Они очень подходят друг другу, ты не находишь? — размышляла вслух Клери.
Жозефина промолчала. Ее мысли уже были далеко впереди. Она не могла устранить Лорелею, крошка жила под ее крышей, и Бонапарт прислал четкие инструкции — проследить за ее безопасностью и удобством. Но убийство было только одним из способов расправы с врагом. Жозефина знала другие способы уничтожить внебрачную принцессу.
Лорелея почувствовала перемену в Дэниеле, когда он привел ее в свою спальню этой ночью. Он был всегда нежен, когда занимался с ней любовью, всегда внимателен. И настоящий момент ничем не отличался. Но, тем не менее, когда его пальцы со знанием дела двигались по ряду перламутровых пуговиц на ее спине, она чувствовала, что его привычная осторожность смягчалась, а его глаза светились от радости и, хотелось ей надеяться, любви.
От этой мысли Лорелея почувствовала, как ее захватывает желание. Ей еще больше захотелось прикоснуться к нему, ласкать его, открыть секреты, которые он прятал в своей душе. Под платьем у нее была легкая туника, и больше ничего. Дэниел опустил шуршащее платье с ее плеч. Тонкая мерцающая материя соскользнула вниз по ее талии, бедрам и легла мягким облаком у ног. Затаив дыхание, Лорелея почувствовала, как он потянулся к черепаховым гребням, которыми были заколоты ее волосы, почувствовала, как ее локоны рассыпались, едва коснувшись плеч.
Лорелея увидела свое отражение в его глазах. От сознания того, что удовлетворяет его, у нее закружилась голова; ее руки слегка дрожали, когда она помогала Дэниелу освободиться от одежды. Как обычно, от вида его обнаженного тела в сладкой истоме зашлось сердце.
Дэниел уложил ее спиной на кровать, на покрывало, которое, по ее понятиям, стоило целое состояние. Но всю окружающую их роскошь едва ли можно было сравнить с красотой тела ее мужа и волшебным великолепием его поцелуев. У Лорелеи было такое ощущение, что она объедается за праздничным столом, накрытым исключительно ради ее удовольствия. Наклон его головы, когда он приник к ее губам в страстном поцелуе; нежное движение руки по ее ноге наполняло страстью, которая жгла тело. В порыве страсти она произнесла его имя.
— М-м-м? — легкие, быстрые движения его губ на ее шее, опьяняющие прикосновения его пальцев не прекращались.
— У тебя так здорово все получается, — проговорила она.
Он тихо рассмеялся:
— Это жалоба?
— Просто мне кажется это нечестным.
— В этом мире нет справедливости, Лорелея, — кончиком языка
— Именно это я и имела в виду, — сказала она, вздрогнув. — Все эти маленькие вещицы, которые ты со мной проделываешь — прикасаешься ко мне здесь, целуешь меня там… А я в это время лежу как бревно.
— Ты — моя жена, а не бревно, Лорелея. Она положила ладони ему на плечи:
— Я просто чувствую, что должна… что-то делать, как-то отвечать на твои ласки…
Его взгляд стал суровым.
— Не берись так рьяно, Лорелея.
— Но разве не можешь ты мне показать, научить меня…
— …уловкам проституток? Об этом ты меня просишь? Как использовать свое тело, чтобы доставить удовольствие мужчине?
— Как любить тебя, — настаивала она, ее щеки вспыхнули.
Лицо Дэниела смягчила улыбка.
— Дурочка. Неужели ты не понимаешь? Ты же прикасаешься ко мне так, как еще не прикасалась ни одна женщина, и это не имеет никакого отношения к поцелуям или кувырканиям в постели, — он восхищенно покачал головой. — Ты переполняешь меня, — он замолчал и в нерешительности нахмурился.
— Переполняю тебя чем? — спросила она.
Он провел ладонью по ее округлым ягодицам:
— Страстью, мадам Северин.
— Страстью? И все?
— Радостью. Восхищением. И множеством других ощущений. Сильных ощущений. Это даже вредно для здоровья.
Расстроившись, она ударила его по плечу:
— Как это у тебя получается, Дэниел? Ты говоришь и говоришь, а в результате — не сказал ничего!
— Ты права. Мы оба слишком много говорим, — он поцеловал жену, его язык требовал ответа с ее стороны. Лорелея провела пальцами по темным волосам, покрывающим его грудь, по выступающим мышцам живота. Он затаил дыхание, его мышцы под ее пальцами сжались, и он весь напрягся.
— Не надо… остановись, — проговорил он сквозь стиснутые зубы.
Удивленная, Лорелея слегка отодвинулась. От его слов у нее закружилась голова, и она поняла, что ей делать. На его груди, прямо под сердцем, блестели капельки пота. Она наклонилась и слизала капельку, очарованная ее странным соленым вкусом. Лорелея провела руками вдоль его тела и слегка отодвинулась назад, чтобы посмотреть на его изумленное лицо.
— Лорелея… — от страсти и благоговейного трепета его голос звучал хрипло. Он прижал ее спиной к кровати.
— Подожди, — остановила она его. — Просто лежи.
— Как бревно?
— Но ты довольно-таки живое бревно, — ее локоны упали вперед, когда она наклонилась, чтобы ласкать его, полностью посвящая себя любви. Ее собственное тело ломило от желания. Женщина склонилась над ним, очарованная шелковистостью его черных как ночь волос, рассыпанных по подушке; его синими глазами, в глубине которых скрывались неразгаданные тайны.
Впервые она контролировала ритм их любви. Это дало ей странное, ободряющее ощущение одновременно и власти, и заброшенности. Дэниел стонал от ее поцелуев. Она познала силу одного маленького движения, одного произнесенного шепотом слова. В ее любви к нему появилась возвышенная самоотверженность, которая стала ей так же необходима, как воздух.