Ворон и роза
Шрифт:
— Так что же он сказал? Мне было бы очень интересно услышать.
— Это неважно, мадам.
— Если это сказал Дэниел, то важно.
Впервые в своей жизни Лорелея пожалела, что не умеет лгать.
— Он сказал, что ваша привлекательность — это всего лишь видимость, иллюзия, фальшь, искусная подделка.
Мадам Бонапарт холодно улыбнулась:
— Понятно.
— Но он ошибался, это же очевидно! Вы — прекрасная женщина.
Рука Жозефины чуть заметно дрогнула, когда она потянулась к чашке с кофе.
— Мне
— Я никогда не лгу, мадам.
— Да, да, — рассеянно кивнула Жозефина. — Теперь давайте перейдем к делу, которое, по желанию моего мужа, мы с вами должны обсудить. В своем письме он отзывается о вас как об опытной к умелой акушерке.
— Я врач, мадам, — поправила ее Лорелея. — Честно признаюсь, что в акушерстве у меня мало опыта. Но смею предположить, что тот факт, что я тоже женщина, заставил вашего мужа поверить, что я могу оказаться полезной для вас, — Лорелея тщательно подбирала слова, опасаясь ненароком обидеть сидящую перед ней женщину, так как считала, что для любой женщины самым большим несчастьем была ее неспособность зачать ребенка. — Удобно ли будет обсудить это прямо сейчас, мадам?
— Мы можем обсуждать мое бесплодие до тех пор, пока австрийцы не возьмут Париж, — невозмутимо ответила Жозефина. — Я родила моему первому мужу двоих здоровых детей. Последний родился семнадцать лет назад. Но таинство зачатия не подчиняется ничьим приказам.
— Но вы замужем только четыре года, и большую часть времени ваш муж проводит в походах. Может быть, долгие воздержания и являются причиной отсутствия ребенка?
Жозефина весело рассмеялась. Ее смех напомнил Лорелее мелодичное журчание горного ручейка.
— Моя дорогая девочка, давайте будем считать причиной отсутствия у нас детей долгие воздержания.
— Хорошо. С вашего разрешения я проконсультируюсь с вашими врачами. Я не обещаю, что смогу обнаружить что-то такое, чего они еще не знают.
— Если вы настаиваете, то можете обратиться к врачам центральной больницы, Жозефина взмахнула своей белой гибкой рукой. — Да, ваша искренность заразительна, — на ее губах появилась горькая улыбка. Жозефина пристально взглянула на Лорелею: — Но я пригласила вас сюда не для того, чтобы требовать от вас чуда, а для того, чтобы исправить чудовищную несправедливость. Вам тоже лгали, моя дорогая, в течение двадцати лет. Озадаченная, Лорелея произнесла:
— Я и представить себе не могу, что вы имеете в виду.
Жозефина взяла со столика кожаный фолиант и открыла его.
— Здесь находятся документы, в которых засвидетельствована правда о вашем рождении.
— Их привез отец Джулиан? — в предчувствии недоброго у Лорелеи заныло сердце. «В этих документах написано что-то потрясающе важное, что скрывали от меня столько лет», — с возрастающим гневом подумала Лорелея.
— Это дал мне не отец Джулиан, — произнесла
— Тогда кто?
— Это неважно, — она протянула пожелтевший с выцветшими чернилами документ, на обороте которого виднелись следы официальной печати, Лорелее. — Это правда о вашем рождении.
Дрожащими руками Лорелея взяла бумагу.
— О, мадам, — импульсивно она потянулась через стол и обняла Жозефину, вдохнув исходящий от нее нежный запах ландышей.
Жена первого консула открыла от удивления рот. Она изумленно посмотрела на свою гостью.
— Боже правый, — пробормотала Жозефина.
— Я сделала что-то не так?
— Просто я не ожидала, что вы мне… понравитесь. Читайте документы, Лорелея, — неожиданно смутилась она. — А потом решайте, благодарить вам меня или нет.
С бьющимся сердцем Лорелея прочла написанное на ветхой странице. Она закрыла глаза и судорожно вздохнула. Затем медленно, пытаясь разумом постичь каждое слово, она вновь перечитала свидетельство о рождении. В документе было указано ее имя.
— О Боже, — наконец прошептала она. — Это не может быть правдой.
— Боюсь, что это и есть правда, — сказала Жозефина. — Вашей матерью была Тереза Шамбрэ. Она некоторое время была любовницей короля.
— Я не верю, — прошептала Лорелея. — Это не я! Это невозможно! Король Людовик не любил… Отец Эмиль утверждал, что брак короля длился семь лет без супружеских отношений.
Красивое лицо Жозефины передернулось от отвращения.
— У Людовика никогда любовницы не задерживались надолго. Длительные любовные связи были невыносимыми для него.
— Тогда…
— Вы должны принять правду, Лорелея, такой, какая она есть. Но скажите мне, неужели вы никогда и никому не задавали вопросов о своем рождении?
— Конечно, — горько улыбнулась Лорелея, а память услужливо напомнила ей слова Дэниела: «Люди лгут… Привыкай к этому…» — Но никто, как выяснилось, не сказал мне правду.
— Наверняка, у вас есть вещи, которые достались вам от ваших родителей.
— Нет, хотя… — Лорелея открыла свой новый ридикюль и извлекла оттуда четки. Она перевернула серебряное распятие и взглянула на выгравированные на нем буквы: Л.Ф.Б. — Я все считала, что это клеймо ювелира.
Бусинки превратились в холодные льдинки в ее руках. Она выронила четки на пол.
Жозефина подняла их и вернула Лорелее.
— Эти буквы означают: Людовик Филипп де Бурбон, король Франции Людовик XVI. Я понимаю, что это удар для вас, дорогая. Как, должно быть, страшно узнать, что ты плод тайной страсти деспота и дворцовой шлюхи. Мне нужно было как-нибудь помягче сказать вам об этом. Простите меня, если я вам нечаянно причинила боль.
Лорелея вновь взглянула на отвратительные по своему содержанию бумаги. И хотелось бросить их в огонь, чтобы в жарком пламени сгорел позор ее рождения. Она резко вскинула голову.