Ворон: Сердце Лазаря
Шрифт:
— Ты точно в порядке? — спрашивает Уоллес, застегивая плащ. — Я не хочу объяснять, с чего это ты все место преступления заблевал.
Вместо ответа Фрэнк открывает дверь и выходит под сплошную на первый взгляд стену падающей воды. Такой дождь и на Ноя бы произвел впечатления. За секунды промокаешь насквозь. Впрочем, холодная влага слегка оживляет и он думает, может, еще удастся справиться.
Уоллес взял зонтик, но ветер задувает капли прямо под него. Детективы шлепают по лужам глубиной до лодыжки и переполненным сточным канавам к одной из патрульных
— Мы опередили экспертов? — спрашивает Уоллес. Фрэнк подставляет лицо дождю, открывает рот и высовывает язык, как делал когда-то в детстве. Но у дождя совсем не тот вкус что в воспоминаниях — бензин или химикаты, он сплевывает на асфальт.
— Кажется, да, — отвечает полицейский. — Но я вас, парни, заранее предупреждаю, если еще не слыхали: грязное дельце. Я хочу сказать, все кишки наружу. Просто радуюсь, что дождь и нет солнца, понимаете о чем речь?
— О да, — говорит Уоллес. — Понимаем.
Фрэнк снова сплевывает, но химический привкус дождя во рту навязчивей горелого куриного жира.
Коп снова закрывает окно, и Фрэнк плетется за Уоллесом в парк через вход между двумя каменными столбами. Дождь начинает стихать, переходя в обычный сильный ливень.
Фонтан всего метрах в тридцати от входа, мрамор, бетон и позеленевшая обнаженная скульптура: бронзовая женщина балансирует на бронзовом шаре, руки широко раскинуты, словно это она призвала бурю ради своих тайных целей. Два бронзовых ребенка у бортиков фонтана, по одному с каждой стороны от женщины — маленькие голые мальчики верхом на черепахах. Фонтан уже оцеплен ярко-желтой лентой, натянутой вокруг неровного кольца деревянных заграждений. Лента хлопает на ветру, в любой момент готова сорваться в пасть прожорливой бури.
Фрэнк и Уоллес показывают свои значки. Один из патрульный кивает и подходит как раз в тот момент, когда особенно сильный порыв ветра встряхивает и выворачивает наизнанку зонт Уоллеса.
— Блядство, — ругается он, и Фрэнк ухитряется издать смешок, от которого голову пронзает боль.
— Ты и так промок, Уолли.
Но Уоллес угрюмо оглядывает испорченную вещь и бросает на землю, где та вздрагивает и подпрыгивает на ветру. Черный зонтик напоминает какую-то инопланетную летучую мышь. Фрэнк отводит глаза, переступает через ленту и впервые видит то, что поджидало их в фонтане.
— Боже м…
Уоллес отворачивается, кашляет в ладонь. Но Фрэнк отвернуться не в силах. Он стоит, уставившись на красно-розовую воду и плавающие в ней сырые ошметки.
— Впечатляет, нет?
Фрэнк лишь кивает, не глядя на говорящего.
— Кто прибыл первым? — спрашивает он, судорожно сглотнув. Борется с поднимающейся в горле кислой тошнотой. Его поражение — вопрос времени, но тогда он хоть сможет сказать, что боролся сколько мог и Уоллес не будет слишком наезжать.
— Мой партнер и я. Мы ничего не трогали — говорит полицейский. — Конечно, из-за этого проклятого дождя все равно не имеет значения.
— Кто сообщил? — Фрэнк с силой кусает
— Вон там, — патрульный указывает на старика в дорогом плаще и зеленых галошах. Тот сидит на металлической парковой скамейке, держа на поводке дрожащую чихуахуа. Собака тоже одета в плащ из ярко-желтого пластика. Парочка полностью окружена полицейскими с зонтиками, столпившимися, чтобы защитить старика и его собачку от дождя.
— Он позвонил в 911 полчаса назад.
Фрэнк поднимает руку, чтобы полицейский умолк, и делает шаг к фонтану.
— Мне недостаточно платят для такого дерьма, — говорит Уоллес за его спиной, но Фрэнк не в силах оторваться от воды цвета вишневой газировки. Это почти как одна из трехмерных головоломок, бессмысленный набор красного, черного и белого, как будто стоит только найти верный угол, и оно сложится во что-то человекоподобное. Что-то, бывшее человеком. Бело-серая петля кишечника, колтун черных волос, похожий на какую-то диковинную водоросль, — ускользающие фрагменты, из которых почти можно сложить целое.
— Там мусорные мешки валяются, — говорит патрульный, кивая в направлении корявого дуба по другую сторону фонтана. — На них остатки крови и прочего, так что, наверное, убийца привез в них всю эту пакость и вывалил в воду.
Кто-то дергает Фрэнка за рукав. Он вздрагивает, но это лишь Уоллес. Одна рука по-прежнему прикрывает нос и рот, на фонтан разве что взгляд бросит.
— Отойдем на минутку, а, Фрэнк? Пожалей себя. Ты уже зеленый весь…
Он отталкивает руку Уоллеса. До фонтана всего один шаг, и вот он уже смотрит прямо вниз, в суп из дождевой воды, мяса, костей и хрящей, органов и мускулов, разделанных как отбросы мясника. Порыв ветра настолько силен, что на секунду Фрэнку кажется: его приподнимет как брошенную газету и швырнет в растрепанные ветви деревьев или унесет в высь над городом, подальше от раскинувшихся перед ним зверств. Но ветер стихает, а он по-прежнему тут.
— Фрэнк, ради бога, прошу тебя, — ноет Уоллес. Фрэнк моргает, вытирает с глаз капли отравленного дождя. Именно тогда он различает каракули на бортике фонтана, неуклюже раскоряченные буквы, выписанные чем-то черным и жирным, что не под силу смыть даже ливню. Слова длиной в полметра, поэтому ему приходится обойти фонтан кругом, чтобы прочесть надпись целиком. Уоллес наступает ему на пятки, проклиная Фрэнка, чертову погоду и ебнутого сукина сына, способного расчленить человека и выбросить в городском парке.
— По, — говорит Фрэнк. Наконец-то он может отвести взгляд, словно сдал какой-то экзамен. Сквозь раскачивающиеся ветки посмотреть вверх, на грозовые тучи, что мчатся над головой.
— Ты о чем, мать твою? — Уоллес давится последним словом и вынужден отвернуться.
— Завтра он меня покинет, — начинает Фрэнк, повторяя маслянисто-черную надпись, цитируя воспоминание времен начальной школы. — Это из По. «Ворон», ну ты должен знать, Эдгар Алан По? «Завтра он меня покинет, как надежды, навсегда».