Воронцов. Перезагрузка. Книга 2
Шрифт:
— Ух ты! — она даже подпрыгнула от восторга. — Как быстро! И доски такие ровные!
Я с гордостью смотрел на ее сияющее лицо. Повел дальше, показал ангар, почти полный уже сложенных штабелями досок.
— Столько много! — ахнула Машка, оглядывая ряды аккуратно уложенных досок. — И это все ты сделал?
— Не я один, — я кивнул в сторону работающих мужиков. — Все вместе.
Потом мы прошли туда, где мужики жгли золу да уголь березовый делали. Воздух здесь был наполнен дымом и характерным запахом горящей древесины.
—
— Уголь для кузницы нужен, — пояснил я. — А зола — для поташа. Много где применение находит.
Машка внимательно слушала, кивала, расспрашивала, глаза ее блестели от любопытства и восхищения. Когда мы закончили обход и присели отдохнуть на поваленное бревно у кромки леса, она вдруг обняла меня и крепко поцеловала в щеку.
— Ты чудо сотворил, Егорушка, — сказала она, глядя мне в глаза. — Я так тобой горжусь!
Я смутился, но было приятно видеть такой восторг в ее бездонных глазах.
— Да ладно, — отмахнулся я. — Обычное дело.
— Не скромничай, — она прижалась ко мне еще сильнее. — Ты столько всего сделал. Мы даже когда в городе жили, не видела, чтоб за такой короткий срок так много было сделано. Ты настоящий хозяин!
В ее зеленых глазах было столько любви и обожания, что в я очередной раз утонул в этом омуте. И тут, осознав ею сказанное, действительно почувствовал — да, я действительно сделал что-то стоящее. Не просто выжил в этом новом мире, а создал что-то полезное, нужное, настоящее. И теперь, глядя на свое творение глазами Машки, я сам увидел его по-новому — не просто набор бревен, досок и механизмов, а целый маленький мир, который работает по моим законам и приносит пользу.
— Пойдем, — я поднялся и протянул ей руку, — еще нужно посмотреть, как там наш новый ангар строится.
Она вложила свою ладонь в мою, и мы пошли обратно в деревню.
Когда мы с Машкой вернулись — там явно была какая-то нездоровая суета. Люди сновали между домами, словно муравьи в разворошенном муравейнике. Кто-то бежал с ведрами, кто-то кричал что-то через забор соседу, бабы собрались кучкой у колодца и оживленно что-то обсуждали, размахивая руками. Даже собаки, казалось, заразились всеобщим возбуждением — носились между ног, громко лая без всякой на то причины.
— Что опять случилось? — я озадаченно оглядывался по сторонам. — Вроде никто не приехал, а движение по деревне прям сильное — все носятся куда попало.
Машка привстала на цыпочки, пытаясь разглядеть что-то за частоколом домов.
— Может, беда какая? — в её голосе скользнуло беспокойство.
Я всё понять не мог, пока навстречу нам не выскочил запыхавшийся Илюха, лицо которого расплылось в широченной улыбке.
— Барин! Егор Андреевич! — он чуть не подпрыгивал от возбуждения. — У Пеструхи отёл! Такая бычина… ой, тьфу ты, тёлочка
— Пойдёмте, посмотрите! — Илюха уже тянул меня за рукав в сторону хлева. — Прасковья там с ней сидит, всё глаз не сводит, боится, как бы чего не случилось.
Мы с Машкой переглянулись и, не сговариваясь, направились за Илюхой. Вокруг хлева уже собралась половина деревни — каждому хотелось взглянуть на телёнка.
Прасковья сидела на низкой скамеечке возле Пеструхи, которая лежала на соломенной подстилке и лениво жевала что-то, изредка поглядывая на свое потомство. Рядом с ней, на соломе, примостился маленький теленочек — ещё мокрый, с тонкими дрожащими ножками.
— Всё хорошо, — Прасковья с гордостью погладила Пеструху по боку. — Сама справилась, даже звать никого не пришлось. Пока по хозяйству управилась, смотрю — а она уже с теленочком.
Теленочек оказался тёлочкой — пятнистой, как мать, но с белой звездочкой на лбу. Она подняла мордочку и уставилась на нас блестящими черными глазами.
— Ну вот и отлично — будет вскоре у нас уже три коровы, — я с удовлетворением оглядел приобретение. — Хорошее дело.
— И коза, — хихикнула Машка, подмигивая мне.
Я усмехнулся, вспомнив недавний разговор. Аксинья, уж очень полюбила козье молоко, даже просила, мол, давайте мы будем лучше за козой следить, а не за коровой, — На что все смеялись.
— Но жена Семёна, которая временно приютила у себя козу, всегда давала той молоко.
Мы ещё немного полюбовались теленком, а потом отправились проверить, как идут дела со строительством ангара. Работа кипела вовсю — мужики споро крепили последние доски, а кто-то уже карабкался наверх, чтобы начать крыть крышу.
Ангар возвели за 4 дня — быстрее, чем я ожидал. Крышу тоже сделали односкатной, как я и советовал — так снег зимой будет лучше сходить, не скапливаясь тяжелым грузом.
Когда доделывали, заметил, как Петр топчется неподалеку, явно желая что-то сказать, но не решаясь подойти. Была у него такая привычка — мяться, если нужно было о чем-то попросить. Я уже хорошо изучил всех местных и их особенности.
Махнул рукой, подзывая его:
— Иди сюда, да говори, чего хотел.
Тот ещё больше замялся, переминаясь с ноги на ногу и теребя шапку в руках.
— Барин, супружнице скоро рожать, — наконец выдавил он, глядя куда-то в сторону. — Мне бы дом себе поставить. Илюха сказал, поможет.
Я чуть не рассмеялся — так серьезно и торжественно прозвучала эта просьба, будто он о какой-то немыслимой милости просил.
— Петь, да вообще не вопрос, — я хлопнул его по плечу. — Говори мужикам — пусть брёвна везут да делайте. Только сразу два делайте. — Поднял я палец, указывая на важность момента.
— Два? — он удивленно поднял брови.
— Для тебя с семьей да для Фомы, — пояснил я. — Ему тоже своё жильё нужно.