Воронограй. Русский Савонарола
Шрифт:
А сторожа, боярские дети, даже и не встали, когда вошла к ним мать Василия.
Старуха понурила свою гордую голову и с отчаянием и гневом в сердце вернулась в опочивальню невестки.
А в это время на другой половине дворца Дмитрий расположился и распоряжался, как у себя дома.
Захватил он мать и жену брата Василия. Захватил младших детей. Зато сам Василий на свободе; еще все его считают государем и великим князем. А что, если вдруг да не удастся его захватить? Что будет тогда? Придется бежать, и
И вот Дмитрий на всякий случай приказал принести к себе все ларцы и укладки, где хранились драгоценности брата.
Побежали отыскивать дворецкого Луку. Но старик ничего не понимал. На все вопросы он только бессмысленно качал головой и недоумевающе разводил руками. Не то притворялся старик, не то в самом деле ума лишился…
Потормошили его да и бросили.
Побежали к новому государю и великому князю слуги и доложили, что не говорит старик ничего. Скрывает, мол, где все спрятано.
– Уж мы его и так и сяк донимали – молчит, только головой мотает! Коли прикажешь, государь великий, мы и без него все отыщем! – говорили холопы.
И вот все перерыли услужливые Васильевы холопы в государевых горницах; в комнату, где сидел государь Дмитрий Юрьевич, натащили целую кучу всяких ларцов, утвари золотой и серебряной, целую гору шуб и кафтанов на драгоценных мехах.
Не было ключей – разбили ларцы и укладки.
Жемчуг, яхонты, алмазы брызнули миллионами искр перед глазами Дмитрия.
Перстни дорогие, запоны и обнизи, пояса тяжелые – всего было вдосталь.
Все приказал новый государь и великий князь ссыпать в один сундук. Удобнее так увезти можно было.
Много казны накопили отец и деды Василия! Одних кубков золотых, судков таких же, да блюдец, да солониц насчитали более двухсот!..
Мелкую посуду – ножи, ложки, вилки двузубые, ендовы в две-три гривенки весом – ссыпали в сундуки, не считая.
Платья всякого тоже немало набралось. Шуб дорогих – собольих, на чернобурой лисице, на красивом горностае – до пятидесяти оказалось.
Кафтанов из обяри, из алтабаса и зарбева, с нашивками, с пуговицами золотыми, с кружевом таким же, с каменьями да жемчугом натащили холопы целую гору.
Было чем поживиться великому князю Дмитрий Юрьевичу.
Во дворец между тем прибыли боярин Старков, да Никитиных двое, да Друцкой князь Семен и другие, кто держал сторону двоюродного брата Василия.
Все они, как приехали, поцеловали крест новому государю.
– Будем за тебя грудью стоять, государь и великий князь московский Дмитрий Юрьевич! Дай тебе Бог благополучного и долгого княжения! – говорили бояре, подходя один за другим и целуя руку Дмитрия.
После того как к кресту все приложились, боярин Старков да Друцкой подошли вдвоем к государю.
– Государь великий! – произнес Старков. – А мы уж от себя, не во гнев твоей милости, распорядились
– Кого да кого? – быстро спросил Дмитрий.
– Ряполовских троих, Семенова, Кошку с сыном.
Хитрый старик действительно не потратил даром времени. Лишь только ему дали знать, что Дмитрий и Можайский успели пробраться благополучно в Кремль и заняли дворец, Старков сейчас же начал действовать и сам. Толпа его и князя Друцкого челядинцев, вооруженных с ног до головы, оцепила по очереди дворы бояр, известных как приверженцев Василия.
Сонных холопов боярских перевязали без труда, а кто сопротивляться вздумал – тех и приканчивали на месте.
Без шума и без тревоги обделали все дело люди Старкова и Друцкого.
Бояр забрали.
Обходя боярские дворы, заглянули часом людишки Старкова и к торговым людям. Выбирали только, кто был позажиточнее, чтобы не даром время потратить.
И здесь удалось без шума дело сделать.
А Москва спала и не подозревала, какие дела творятся в самом ее сердце в эту глухую зимнюю ночь.
Спали москвичи крепко и не знали, что наутро, когда проснутся, не будет у них больше их великого князя Василия Васильевича. Будет другой, пришлый и нелюбимый, хотя того же великокняжеского рода.
Обнял великий князь Дмитрий Юрьевич боярина Старкова и князя Друцкого за такую их верность и попечение, расцеловал и пообещал век не забыть их услуг.
– Из бояр да из духовенства нет более у тебя пока ворогов, государь великий! – заговорил снова Старков. – Только думаем мы с князем, надо твоей княжеской милости поторапливаться: упустишь время – не вернешь потом.
– Я было думал до утра обождать, объявить обо всем народу, а там и за Василием ехать, – отозвался задумчиво Дмитрий.
Старков и Друцкой горячо запротестовали:
– И не думай того, государь! На Москве мы сами останемся, поутру объявим все – противиться некому будет. А ты с князем Иваном не мешкая в обитель отправляйся и там все устраивай.
– А с матерью да женой Василия как быть? Боюсь оставлять их.
– И не надо оставлять! – подхватил князь Друцкой. – Вели их усадить в колымагу да и вези за собой. Оно вернее будет так-то, государь великий!..
Дмитрий подумал и согласился со своими благожелателями.
Опять, как и третьего дня, на дворе, позади Васильевых хором, закипела работа. Вывели всех оставшихся лошадей. Вытащили все, какие были, колымаги, каптаны, пошевни и простые розвальни.
Все их верхом наложили добром Васильевым. Часа два, почитай, носили из дворца сундуки, укладки, ворохи шуб и платья. Жильцы, боярские дети и челядинцы Васильевы работали не покладая рук: очень уж всем хотелось выслужиться перед новым государем.