Воронограй. Русский Савонарола
Шрифт:
– Видно, не выехал еще Василий-то… Вот и нет вестей, – говорил ему в ответ Можайский, в глубине души сильно сомневавшийся в Старкове. – Не подвел бы нас под топор приятель-то твой, государь!
– Этого, князь, бояться нечего – не расчет ему! – уверенно возразил Дмитрий.
За верность Старкова по отношению к себе Шемяка действительно мог ручаться: их дружбу скрепляли обоюдные выгоды.
И Дмитрий не ошибся.
Часа в три на поляне показался на усталом коне вершник. На все вопросы челяди он отвечал одним
Челядинцы провели вершника в сторожку и, поклонившись, вышли.
– От боярина ты? От Старкова? – нетерпеливо спросил гонца Шемяка.
Гонец поклонился вторично князьям и тихо, почти шепотом заговорил:
– От него, от боярина Старкова, государь великий. А велел сказать боярин: Василий, дескать, уехал нынче, в седьмом часу утра, в обитель… Так ты бы, государь, поспешил и к ночи под Москвой был. У рязанских рогаток свои будут люди, тож и у Константиновских ворот. А у ворот, государь великий, спросят: кто, дескать? Так ты бы, государь, приказал людям своим сказать: «Государь, мол, и князь великий к себе жалует!» – Гонец замолк.
Дмитрий взволнованно прошелся по избушке. Князь Иван сидел грустный и сумрачный: очень уж не по душе ему было все это дело.
Через несколько минут по выходе гонца из сторожки вышел и князь Дмитрий – под предлогом, что ему надо чем-то распорядиться.
Шемяка обошел всех людей и велел им быть наготове. Проходя мимо гонца, он сделал ему незаметно от других знак рукой.
– Не велел тебе боярин еще о чем сказать мне? – спросил тихо Дмитрий, когда вершник, понявший его знак, подошел к нему под каким-то предлогом.
– Велел боярин сказать тебе, государь великий: поехал, мол, Василий, почитай, без охраны – всего с ним сорок человек… И еще велел: как войдешь в Васильевы палаты – забирал бы ты всех, от мала до велика, чтоб упредить Василия не могли… Да и бояр Васильевых тоже прикажи своим людям позабирать, только чтобы князь Иван раньше времени не знал о том…
Дмитрий кивнул и отошел от гонца.
«Не вырваться теперь тебе из моих рук, братец Василий! – с торжеством думал Шемяка, возвращаясь в сторожку. – Помудрил над нами – и будет! Все твои обиды припомним тебе!..»
Через полчаса поляна опустела.
Непотушенные костры еще кое-где курились, догорая; несколько ворон прыгали по снегу. Голодные птицы присматривались, не осталось ли чего им после неожиданных гостей…
Глава V. Москва-сирота
В десятом часу вечера к московским рогаткам со стороны Рязанской дороги подъехала большая толпа всадников. Несмотря на позднее время, ночным гостям пришлось ожидать недолго, и через несколько минут они уже двигались по улицам Москвы.
Москва давно уже крепко спала. Москвичи и не подозревали, какая опасность грозит их любимому великому князю…
Не
Но, на беду, никому и в голову не приходило выглянуть на улицу.
Всюду было тихо и безлюдно.
Отряд добрался до Константиновских ворот.
Воин, продолжавший служить проводником, слез с лошади и рукоятью плети несколько раз ударил в ворота.
Сейчас же – видно, все уже было готово к приему ночных гостей – в воротах открылось маленькое потайное оконце, мелькнул свет фонаря и чей-то голос спросил:
– Что за люди?..
– Государь и великий князь к себе жалует, – вполголоса ответил Волк.
Послышалось осторожное позвякивание цепей; тяжелые дубовые половинки, обитые железом, распахнулись, и всадники стали осторожно въезжать на кремлевский двор.
Шемяка, ехавший впереди вместе с князем Иваном, снял в воротах свою шапку и перекрестился; перекрестился и князь Иван.
– Помни, брат, что ты мне обещал, – проговорил глухим, встревоженным голосом Можайский, – пальцем не тронуть Василия и его семью…
– Помню-помню, волос не упадет с их голов, брат Иван! – изменившимся от волнения голосом ответил Дмитрий.
Подъехали шагом к золоченой решетке, окружавшей царский двор.
Ждали их, видно, и здесь. Волк тихо произнес несколько слов – и ворота решетки словно сами собой отворились.
Никто и не подумал слезть с коня, въезжая во двор: еще при въезде в Москву челяди было объявлено, что Василий больше-де не государь московский, что продал он, дескать, Русскую землю татарам, что за такое лихое дело надо его с места согнать, а на его место сядет, мол, Дмитрий Юрьевич.
Потому никто и не подумал оказать уважение великокняжескому двору.
А ведь еще сегодня знатнейшее князья и бояре, подъезжая ко двору, у решетки слезали с коней и вылезали из повозок и с непокрытыми головами шли к крыльцу царских хором…
Дмитрий вполголоса распорядился, чтобы челядь окружила все постройки и никого не выпускала.
У Красного крыльца они вместе с Можайским слезли с лошадей и осторожно поднялись на рундук; следом за князьями шло человек пятнадцать боярских детей с Волком во главе.
Вход в сени был заперт.
– Стучи, Волк! – приказал Шемяка.
Волк и нагайкой и кулаком забарабанил в дверь. Глухо и тревожно раздались эти удары в ночной тишине; на заднем дворе залаяла одна собака, за ней другая…
Волк, не стесняясь, продолжал стучать.
Сквозь разноцветные слюдяные окна с решетками мелькнул слабый огонь; за дверьми послышались шаги и испуганные голоса людей.
Не татарва ли опять тайком пробралась в Москву? Но нет, в окна не видно зарева, не слышно также и набата…