Воронограй. Русский Савонарола
Шрифт:
– Родственники мы с ним, меня да его один поп крестил, – лениво отозвался Волк.
Молодой стремянный и Бунко засмеялись. Старик покачал головой:
– Ты говоришь: по какой дороге идем? Знамо – по Коломенской!.. А дорога в Москву ведет – в Москву, что ли, идем, Волк? Что тебе, аль сказать жалко?.. Все дни молчишь, как пень…
– В Москву, старик, в Москву! Это ты верно угадал, – таким же насмешливым тоном ответил Волк.
Старый стремянный что-то заворчал про себя и стал опять поправлять костер.
– Дядя
– Мели-мели, дурья голова! – сурово оборвал его Волк. – Хорошо твой князь делает, что про себя все держит. Вы бы подняли трезвон…
Разговор еще несколько времени продолжался в том же духе. Один только рязанец Бунко не принимал в нем никакого участия и, казалось, совершенно им не интересовался…
Но это только так казалось. На самом же деле неожиданный приезд Шемяки, а потом Старкова с товарищами сильно его занимали. Хитрый и догадливый рязанец всю неделю прислушивался и присматривался к тому, что говорилось и делалось на княжеском дворе. Но дворня Можайского сама ничего не понимала, а Волк, которого одного оставил боярин Старков, уехав в тот же день назад в Москву, был нем как рыба. На все вопросы и подходы он отделывался или молчанием, или бранью.
Бунко видел, что оба князя что-то затевают и что боярин Старков с ними в сговоре, но что именно, он все еще не мог догадаться.
Сегодняшний разговор пролил много света на его догадки.
Оба стремянных уже давно замолчали; заснул, казалось, и Волк.
Не спалось одному Бунко. Он несколько раз вставал, поправлял затухавшей костер, ложился снова на кошму, но заснуть не мог… В голову рязанца нахлынуло столько мыслей, что ему было не до сна.
«Дела! – думал Бунко. – По Коломенской дороге идем… на Москву. А зачем на Москву? Коли с добрым, так не ходят тайком – правду сказал парень. А Волк-то на него как окрысился! Видно, не по сердцу пришлось! Нет, тут доброго мало… Князь-то Дмитрий не из таких. Неужто Василия и впрямь согнать хотят?»
Бунко от такой мысли бросило в жар.
«И нашего князя сманил за собой!.. Видно, и впрямь так!»
И чем больше думал и сопоставлял рязанец все последние события, тем более убеждался в справедливости своего предположения.
«Ну, сгонят они Василия, – думал он дальше, – мой-то князь все ж ни при чем останется. Значит, и нам выгоды от того мало. Князь-то Дмитрий своих небось за собой потащит!.. А что коли упредить великого князя? – мелькнула смелая мысль в голове Бунко. – Упредить и уберечь? То-то наградит небось! Окольничим сделает, в думу посадит, землей без счета наверстает!..»
Мысль гвоздем засела в голове рязанца. Он
Костер опять стал догорать; один только он и светился еще на поляне, остальные давно уже потухли.
Бунко приподнялся снова, хотел было подбросить в огонь ветку, но вдруг раздумал и швырнул ветку в сторону. Став на колени, рязанец заглянул по очереди в лица всех троих товарищей. Все они крепко спали.
Стараясь не делать шума, Бунко встал, перекрестился, шагнул в ту сторону, где были привязаны лошади, и скрылся в темноте.
Чтобы не разбудить кого из спавших и не поднять тревоги, рязанец стал пробираться по самой опушке поляны, от дерева к дереву. Он успел несколько раз споткнуться, разодрал себе о сучья в кровь лицо и руки, пока наконец добрался до коновязи.
Бунко дрожащими руками стал разматывать повод первой лошади, которую нащупал в темноте.
– Помоги, Господи! – прошептал он и взялся рукой за челку, чтобы вспрыгнуть на лошадь.
Бунко, однако, не успел этого сделать. Чья-то тяжелая рука схватила его за горло и повалила на землю.
– Ты куда, пес?! – раздался над ним в темноте тихий злобный шепот. – Бежать, упредить хочешь?
Рязанец узнал голос Волка и понял, что все пропало.
– Пусти, ошалел ты, что ли?! – задыхаясь, прохрипел он. – Лошадей смотрел я…
Волк отнял свою руку и злобно засмеялся.
– Лошадей, говоришь, смотрел? Ну ин ладно… Ступай-ка на свое место, а я здесь покараулю…
Разанец с трудом поднялся с земли и молча поплелся на слабый огонек потухавшего костра. Теперь ему нечего было опасаться, и он шел напрямик, толкая и будя на ходу спящую челядь.
Бунко добрался до костра и, ругаясь про себя, снова улегся на кошму.
Через минуту вернулся и Волк. Он искоса взглянул на рязанца и усмехнулся:
– Ты, брат, не ходи уж боле… Не ровен час – рука у меня тяжелая… А о лошадях не тревожь себя: не украдут…
Бунко притворился спящим и ни слова не ответил Волку.
Тот усмехнулся еще раз и улегся с ним рядом. Каждый раз, когда вспыхивал догоравший костер, Бунко видел, как блестели глаза соседа.
«Не уйти от него! Всю ночь караулить будет!» – с досадой думал рязанец.
Словно в подтверждение его мыслей Волк вдруг поднялся и подбросил на уголья целую охапку сучьев. Потухавший костер задымил и через минуту разгорелся ярким пламенем.
– Слушай, ты! – произнес Волк, остановившись над Бунко и пренебрежительно толкая его носком сапога. – Не знаю, что у тебя на уме… а глядеть за тобой буду в оба – смотри не промахнись вдругорядь!
Бунко промолчал и на это.
На другой день оба князя, по привычке, проснулись рано. Узнав первым делом от челяди, что за ночь не было гонцов, князь Дмитрий нахмурился и сердито заходил взад и вперед по сторожке.