Ворону не к лицу кимоно
Шрифт:
– Я все время наблюдал за Окагу. Но, поскольку я не собирался выбирать жену по внешности или по характеру, я не чувствовал необходимости приходить лично, вот и все. Может, будет понятнее, если я скажу, что пытался определить, кто мне нужен, своим отсутствием.
– Так вы нас испытывали? – Мелко дрожа, Масухо-но-сусуки поднялась.
Бесстрастно наблюдая за ней, молодой господин кивнул.
– Невероятно. Вы отвратительны!
– Не знаю, о чем ты мечтала в отношении меня, но у меня нет времени играть с вами в дочки-матери. У тебя нет права роптать только потому,
Молодой господин говорил без всяких эмоций, и Масухо-но-сусуки пришла в негодование:
– В дочки-матери, говорите?! Это уже не шутки! Мы все так старались! Бедняжка Сиратама даже рассудком повредилась! Да и Хамаю вполне могла бы остаться во дворце, не подвергаясь изгнанию!
– Что ж, тогда спрошу вот о чем, – холодно глядя на возбужденную Масухо-но-сусуки снизу вверх, сказал молодой господин. – Я должен был посещать Окагу через силу, несмотря на то, что не испытывал такого желания? Разве это не похоже на обман? Почему я должен думать, что та, которая не смогла сейчас вытерпеть моего отсутствия, станет терпеть его после замужества? Я и после женитьбы не собираюсь приходить к жене без необходимости. Можешь начать бушевать из-за этого. Значит, ты все равно не поняла, зачем вас привезли во дворец.
Молодой господин заговорил громче.
– От девушек, которые прибыли во дворец, мне нужно, чтобы они не удивлялись моему поведению, чтобы их воля оставалась непоколебима, чтобы им хватило силы хранить свою веру, стараясь выполнять долг супруги правителя. А еще они должны быть способны выполнить этот долг. От глав четырех домов требовалось оценить это и прислать мне терпеливых женщин, пусть даже те уродливы или имеют другие недостатки. Кстати, твой вопрос… – Он вдруг смягчил тон. – Насчет того, собираюсь ли я жениться на Хамаю.
Масухо-но-сусуки не успевала за резкой сменой темы, но молодой господин любезно добавил:
– Знаешь…
Масухо-но-сусуки выглядела несколько растерянно, и он равнодушно сказал ей:
– Вообще-то я думаю, что ты бы тоже подошла.
Она скривилась, не понимая смысла сказанного:
– Что?
– Я говорю, что мог бы и тебя взять в супруги.
На какое-то мгновение серьезный наследник престола показался ей каким-то неведомым чудовищем. Это отразилось в ее глазах, но он нимало не смутился.
– Ты смогла меня дождаться, смогла действовать при необходимости. Хамаю явно рассчитывала на тебя, поэтому и решила сосватать мне. Она молчит, но я слышу, что она думает про себя, – улыбнулся молодой господин. – «Ну, что ты стоишь? Подумай о политике!» – хочет сказать она. Верно?
Улыбнувшись совсем по-другому, он взглянул на Хамаю, которая затаив дыхание смотрела на него.
– Я думаю, из уважения к ее преданности будет правильно взять тебя в жены. Что скажешь, госпожа Масухо? – совершенно беззаботно спросил молодой господин. – Не хочешь стать моей женой?
Она мечтала об этих словах.
Чуть раньше она бы сочла это за честь, как бы она обрадовалась!
– Я…
«И все же…» – подумала Масухо-но-сусуки.
– «В детстве я очень нравилась молодому господину» –
– Ты не ошиблась. Ты и сейчас мне нравишься. Примерно так же, как и остальные благородные барышни, представленные ко двору, – бесстыдно сказал этот человек.
«Да ведь и он мне нравился. И сейчас нравится. И все же…»
– Ваше «нравится» и мое «нравится» – разные.
– Само собой. Зачем говорить то, что и так ясно? Ты все еще не понимаешь, давай скажу по-другому, – вздохнул молодой господин. – О единственная дочь главы Западного дома, Масухо-но-сусуки! Я не считаю тебя какой-то особенной и не испытываю к тебе любовных чувств. Даже если ты станешь моей супругой, ничего не изменится, и проявлять какое-то особенное отношение к Западному дому только потому, что это твой дом, я тоже не намерен. В будущем при необходимости я заведу сколько угодно наложниц, а возможно, даже и убью тебя. Но тебе я не прощу ни неповиновения, ни глубоких отношений с другим мужчиной. Ты должна будешь уничтожить себя и жить только ради меня. Если ты согласна на все это, я возьму тебя в жены. Выбирай.
Он засмеялся. Это был действительно жестокий смех, не такой, как раньше.
Глядя на это, Масухо-но-сусуки крикнула:
– Кикуно!
Она вытянула вперед нежную руку:
– Подай кинжал!
Придворные дамы, с замиранием сердца наблюдая за тем, как разворачиваются события, вздрогнули. Поскольку Кикуно замешкалась, Масухо-но-сусуки, недоуменно посмотрев на нее, сама грубо вытащила у той из-за пазухи кинжал.
– Госпожа!
– Что ты кричишь? Я не собираюсь нападать на молодого господина. – Бросив взгляд на наследника, Масухо-но-сусуки обнажила лезвие. – Я собираюсь сделать вот что.
В следующий миг придворные дамы завизжали так, будто миру пришел конец.
Масухо-но-сусуки ухватила свои роскошные волосы и, ничуть не колеблясь, взмахнула кинжалом. Но – ах! – ее руки были непривычны к кинжалу. Блестящие волосы не желали легко резаться и печально рассыпались по ее щекам. Кикуно, почти потерявшая сознание от происходящего, не могла остановить госпожу и застыла в крике. Вместо нее к Масухо-но-сусуки подскочила Хамаю и отобрала кинжал, но половину волос та уже успела отрезать. Она легонько встряхнула головой, и волосы упали на пол.
С каким-то удовлетворением взглянув на них, Масухо-но-сусуки улыбнулась:
– Ваше Высочество! Простите, что вынуждена ответить отказом на ваше любезное предложение. Даже если вы изволите приказывать, я только что посвятила себя богу Ямагами-сама, поэтому не смогу выполнить ваш приказ.
Волосы с рыжеватым отливом, извиваясь, упали на синий, словно цветы синеглазки [23] , шлейф с печатным рисунком.
Масухо-но-сусуки была не в обычных своих темно-розовых одеждах, поэтому отрезанные волосы выглядели еще печальнее.
23
Синеглазка – однолетнее травянистое растение.