Ворошиловский стрелок (Будет немножко больно, Женщина по средам)

Пронин Виктор Алексеевич

Оглянувшись на шорох в темноте, старик увидел, что к нему кто-то приближается. По мерцающим разноцветным полоскам он догадался, что идет Гена. Когда тот приблизился, старик заметил в его руках продолговатый предмет, завернутый в промасленную бумагу. Гена на ходу разворачивал ее и, пока подошел к старику, развернул полностью. В руках его оказалась небольшая черная винтовка с трубой прицела над стволом. В слабом свете лампочки зловещим фиолетовым глазом сверкнул объектив прицела. Старик осторожно, двумя руками взял винтовку, она оказалась гораздо тяжелее, чем он предполагал. Поглаживая рукой по холодному стволу, по прикладу, положив ладонь на трубу прицела, старик и любовался винтовкой, и в то же время привыкал к ней, приноравливался.

Вот так же, наверно, он мог бы провести ладонью по холке коня, привыкая и приноравливаясь к нему, по загривку щенка, по головке ребенка. Ласково, осторожно, но уже с ответственностью, с ощущением, что он хозяин, ему и отвечать.

— Ну, как пушка, батя? — спросил Гена. — Нравится?

— Вроде ничего… А кто она… по национальности?

— Итальянка. Видишь, какая смуглая… Тебе как, в молодости, нравились брюнетки?

— Они мне и сейчас нравятся…

— Ишь ты! — восхитился Гена.

— И ничуть не меньше, чем блондинки, — добавил старик.

— А ты им?

— Вот и пытаюсь понять, — старик ушел от игривого продолжения разговора. Он вдруг поймал себя на том, что лишь сейчас, взяв в руки винтовку, осознал то, что затеял. Он прислушался к себе, ожидая ощущений оторопи, страха, неуверенности… Холодок, быстрый, мимолетный, метнулся по его груди, слегка перехватило дыхание, несколько раз тяжело, с перебоями ткнулось в грудную клетку сердце. Но страха не было. Пришло ощущение, что все идет так, как надо, как и должно идти. А кроме того, у него будет еще много времени и обдумать, и взвесить, и отшатнуться, если уж дойдет до этого. Но в эти минуты раскаяние не посетило его. Руки не дрожали на стволе, пальцы спокойно ощупывали новый для них предмет, который круто и навсегда менял устоявшуюся жизнь старика, вводил его в новые события, требующие риска, жесткости, решимости…

— Послушай, батя, — подал из темноты голос Саша — он пристроился на каком-то ящике, и в полумраке светились только его лицо и руки, лежащие на коленях. — А может, помочь тебе?

— Это как? — поднял голову старик.

— Ну, как… Добавишь еще столько же, и мы сами разберемся с твоими клиентами… Сколько их? Ты говоришь, трое… Со всеми разберемся. По полторы тысячи за брата… Это не очень дорого. Люди готовы больше платить…

— И платят?

— Охотно.

Старик помолчал, неотрывно глядя на винтовку, все еще лежащую у него на коленях, провел рукой по стволу, чувствуя тонкий слой смазки, радуясь ее новизне, самим формам, где все было разумно, необходимо и надежно. Как бывший механик по точным приборам, он сразу почувствовал ее совершенство, ничто, ни одна деталь не вызвала возражения, желания изменить, улучшить…

— Нет, — наконец сказал он и для убедительности покачал головой. — Это должен сделать я сам… Или я, или никто. Иначе это будет уже что-то другое.

— Как знаешь, — с улыбкой протянул Саша. — Как знаешь… А то подумай, время есть.

— Нет-нет, — поспешно сказал старик, словно и сам опасался, что возьмет да и нечаянно согласится на этот заказ.

— А ведь ты попадешься, батя… Чует мое сердце, попадешься, — добавил Гена.

— Ну что ж… Не исключено. Да, скорее всего. Значит, так и должно быть.

— Срок получишь.

— Большой не дадут.

— Почему… Могут и большой дать… сознательное, продуманное, тщательно подготовленное преступление… Так они это называют. Если бы ты в истерике их утюгом искрошил… мог бы условным отделаться… А так… Вряд ли.

— Ха! — горько рассмеялся старик. — Много мне уже не отсидеть. А небольшой срок пусть дают. И потом, я вот еще что думаю, — старик помолчал, поглаживая ствол винтовки. — Я вот еще что, ребята, думаю… Даже если и попадусь, это будет не худший вариант. Это тоже будет неплохо. Я готов и к этому.

— Не понял?

— Ну, как… Будет суд, шум, огласка… Глядишь, кого-то еще подтолкну к тому, чтобы взять

в руки топор, вилы, винтовку… Чтобы и противная сторона знала — будет ответ. Кто сеет ветер, пожнет бурю.

— К гражданской войне народ склоняешь? — расхохотался Гена.

— Я бы не возражал, — серьезно ответил старик. — Пора.

— Созрел, значит?

— Да, я готов.

— Крутой ты мужик, — произнес Саша из темноты. — Есть у тебя еще порох… Нынче нечасто людей с порохом встретишь… Поизмельчал народ. Любые деньги готовы заплатить, только бы самому не вляпаться.

— И в самом деле любые? — удивился старик.

— Ты же вот платишь!

— Я плачу за инструмент. Всю жизнь платил за инструмент. А работу делал сам, — произнес старик негромко, но с вызовом. — И эту работу выполню сам. До сих пор у меня все получалось. И потом… Может быть, я передумаю, отложу, повременю… Но это я отложу. Я повременю.

— Крутой ты мужик, — повторил Саша озадаченно. — Мне почему-то кажется, что все у тебя получится.

— Я тоже так думаю, — сказал старик.

— Ну что ж… Не будем терять времени, — Саша подошел к столу, у которого сидел старик. — Смотри, батя, запоминай… — И на глазах изумленного старика принялся отделять от винтовки одну часть за другой. И вот уже на столе в ряд лежали затвор, магазин, казенная часть. В руках у Саши остался ствол с прикладом. Потом он легко и быстро, даже с некоторым изяществом, снова совместил все детали, подогнав их одну к другой.

— Надо же, — пробормотал старик. — Я уж думал, что никогда все это вместе не соберешь…

— Но ты, батя, все понял? Как и что… А?

— Более или менее…

— Нет, так не годится. Или ты знаешь все твердо, или ты ничего не знаешь. Бери винтовку, начинай разбирать.

— Я? — ужаснулся старик.

— Давай-давай, не трусь… Это не самое страшное… Впереди тебя ждет кое-что более рисковое. Давай!

Прошел час, и старик смог в конце концов разобрать и снова совместить все детали винтовки. И когда, передернув затвор, нажал курок, счастливый старик услышал четкий щелчок.

— Ну вот, а ты, дурочка, боялась, — проговорил Саша. — А теперь — стрельба. Только предупреждаю… Патроны — по двадцать баксов за штуку. Стреляй, но про себя прикидывай, сколько у тебя денег припрятано….

— Там видно будет. — Старик с трудом поднялся из низко-го продавленного кресла и пошел вслед за Сашей. За следующей, третьей уже дверью оказался длинный, уходящий в темноту, пролет подвала. Саша нащупал на стене выключатель, и у дальней, противоположной стены вспыхнули несколько лампочек под козырьками, осветив круглые мишени. — Ого! — восхитился старик. — Да у вам тут неплохо налажено дело!

— Стараемся, — усмехнулся Саша.

— Неужели наверху ничего не слышно?

— Почему, слышно… Но любопытным мы объясняем, что играем, дескать, в карты, в подкидного дурака… А проигравшим лупим в лоб колодой. Вот эти щелчки они и слышат.

— Неужели верят? — усомнился старик.

— А куда им деваться… Ложись, батя, вот здесь… У нас тут борцовские маты положены… Поэтому, когда надумаешь смертельные удары карате отработать, мы здесь же тебя будем натаскивать…

— Для карате я, пожалуй, упустил время… — Как сказать… Некоторые и в твоем возрасте интересуются… Ну ладно, ложись. Вот тут подставка, свернутый матрац… На него кладешь винтовку… Смотришь в окуляр… Смотри в окуляр! Видишь пересечение нитей? Вот точку, где они пересекаются, наводишь на цель… В данном случае — центр черного круга. Усек? Расстояние у нас замерено — сто двадцать метров. Этим колесиком устанавливаешь напротив черточки цифру «сто двадцать»… Так, правильно… Молодец. Видишь в прицеле мишень? Совмещай перекрестие нитей с центром мишени… Есть? Теперь задерживаешь дыхание и медленно, осторожно касаешься спускового крючка… Ты слышишь? Не надавливаешь на спусковой крючок, а только касаешься его, только касаешься!