Воротиться нельзя влюбиться!
Шрифт:
— У тебя что, мыши в доме?!
— И коты, — флегматично ответила я. — Но мыши тут живут, а коты нет. Так что я бы рекомендовала сбавить градус возмущения.
— Мыши в доме! Позор! Да ни один советский человек такого бы не потерпел! — полным страдания голосом взвыл кот. — Не дом, а хлев какой-то!
— Это такие же говорящие звери, как и ты, — фыркнула я.
— Неправда! Я — человек. Уважаемый профессор, лектор и доцент! — взвился кот. — Я просто попил не из того родника!
— Это как? — заинтересованно спросила я, садясь на табурет.
—
— Печально. И теперь ты хочешь, чтобы я тебя обратно расколдовала?
— Разумеется! Сколько можно котом ходить? Это унижает моё человеческое достоинство. Я хочу вернуть свой истинный облик и поскорее отправиться домой! Не могу уже тут! Надоело! Сплошной индивидуализм. Никакой кооперации! Никакой сознательности в гражданах!
И так он это сказал… Ещё и человек у него был советский. Не русский. Советский!
— Так ты из Навомирья! — догадалась я.
— И что? — вздыбился кот, встопорщив вибриссы и воинственно выгнув спину.
— Да ничего. Интересно, как ты тут оказался…
— Дело было в семьдесят втором, — повёл рассказ кот, успокаиваясь и садясь на место. — Я в лес пошёл грибов собрать, да и заблудился. Под Свердловском знаешь какие леса? Не хуже этих. Так вот, хотел на дерево залезть, посмотреть, где ближайшая опора ЛЭП, но случайно оступился, свалился с дерева и покатился в овраг. А на дне оврага — туман. Я из него выбрался, смотрю, а вокруг всё другое — не осень, а весна ранняя. Ходил по лесу, пить захотел. Вышел к роднику, а на нём табличка. Я, разумеется, подумал, что это шутка.
— И в котёнка превратился… — шёпотом проговорила я.
— Да. Теперь вот ищу, кто меня расколдует и проход в Навомирье откроет. Там-то, небось, уже города на Марсе… — мечтательно протянул гость.
Я аж хрюкнула от неожиданности.
— И не боишься возвращаться после стольких лет? Вдруг в Навомирье всё изменилось?
— Не боюсь! — решительно ответил кот. — Раньше сюда много кто из Навомирья попадал и даже обратно возвращался. Теперь всё меньше. Знавал я одного старца, ещё из царской России, так он прижился тут, даже доволен был. Но так он монархист, что с него взять?
Последнее прозвучало с изрядной долей презрения.
— И как же ты тут столько лет? — шокированно спросила я, переваривая новость.
— Как-как? Плохо! Пытался колхоз организовать, но эти дремучие люди чужды социалистическим идеям коллективизации. Сплошное разочарование! — раздосадованно дёрнул хвостом собеседник.
— А чем же ты собираешься заниматься в Навомирье, когда вернёшься? — тихо спросила я.
— Как чем? Профессия у меня востребованная — я преподаватель истории КПСС. Я бы обратно в университет устроился. Это раньше студенты нерадивые попадались, то и дело на лекциях засыпали или даже прогуливали, а теперь-то, наверное, посознательнее пошла молодёжь.
Я закашлялась и решила сосредоточиться на еде. В конце концов, кто знает? Может, есть потребность в специалистах по истории КПСС
— Интересно, — тихо проговорила я, пряча глаза от пристального кошачьего взгляда.
— А знаешь, что на самом деле интересно? — спросил вдруг гость, когтистой лапой отодвигая задвижку на окне.
— Что?
— Обычно все спрашивают, что такое КПСС.
Я растерянно моргнула, а кот вдруг толкнул окно и выскользнул наружу чёрной молнией.
— И что? — нахмурилась я, глядя ему вслед.
— А то! Догадался он, что ты из Навомирья! — пропищали мышки.
— Небось, к Кошеичу побежал. Все знают, что слово Кощеича верное — никогда он его не нарушает, а за твою голову, благодетельница, большая награда обещана, — прочирикала пташка.
Раз Кощеевич за навомирянку награду обещал, то и этого преподавателя расколдует да в Навомирье отправит, пока канал между мирами открыт. А меня в жертву принесёт на радость коллективу. Вот тебе и коллективизм!
— А вы что же? Почему к Кощеевичуне побежали? — спросила я у мышек и птахи.
— Ты благодетельница наша, волюшку нам подарила. Разве можем мы тебя предать? — пропищала одна из мышек.
Да и бежать им до столицы далеко, наверное.
Мысли пронеслись в голове вихрем, и я на секунду замерла в ступоре, решая, что делать дальше, ведь моё разоблачение — не простуда, само не пройдёт.
Сказ пятый, о рвении и пении
Да ведь бабьи-то суды
Про мужчин всегда худы!
Ты в себе не сумлевайся,
Ты любовник хоть куды!
Гордый профиль, твердый шаг,
Со спины — дак чистый шах!
Только сдвинь корону набок,
Чтоб не висла на ушах!..
Я кинулась к двери и выскочила наружу, но кота уже и след простыл. Только цепочка отпечатков лап на снегу осталась. Ринулась по ней и подлетела к краю полянки, но перед строем деревьев резко затормозила — вспомнила провалы глаз лешего и угрожающий круговорот силы в них. Нет, нарушать запрет властителя леса нельзя.
— Кот! Доцент! Вернись! — позвала я. — У меня есть книги по волшебству, мы можем вместе разобраться, как тебя расколдовать!
Но ответом была тишина.
Мокрые волосы мгновенно схватило морозцем, и я поспешила обратно в избушку. Не хватало ещё подцепить какой-нибудь сказочный грипп или легендарный менингит. Вернувшись, заперлась изнутри, закрыла окно, отодвинула заслонку, подкинула дров и принялась сушить волосы жаром, идущим из печи. Положение у меня, конечно, аховое. Но сколько кот-коммунист будет добираться до Стольнограда? Пару часов? Дней? Недель?