Воротиться нельзя влюбиться!
Шрифт:
— Можешь, — ответило оно, — но тебе это не поможет, потому что ты дура дурацкая.
Вот и поговорили. Ладно, попробуем немного лести.
— Зато ты такое умное, наверняка знаешь, где мы находимся.
— Знаю. В избе Яги, — отозвалось зеркальце.
— А в какой стране?
— В сказочной, — ядовито хмыкнуло оно.
— И как она называется?
— Как назвали, так и называется. Я тебе что, справочная служба?
— Знаешь что? Хочу желание загадать! Хочу, чтобы кто-нибудь сейчас пришёл и объяснил, где я, что происходит и чего ждать дальше!
Зеркальце
— Говорю же, дура! Ещё и нетерпеливая, — ехидно отозвалось это волшебное хамло и замолчало как раз тогда, когда в дверь постучали.
Открывала без опаски — зеркальце же пообещало ответы на вопросы, вот их я и ждала. Ещё втайне надеялась, что там окажется загаданный принц, но реальность по-прежнему била лопатой с размаху.
На крыльце стояла барышня, образ которой наверняка теперь будет преследовать меня в кошмарах. Кожа — с оливковым оттенком, лоснящаяся. Лицо — с правильными чертами, но покрытое слизью и водорослями. Волосы — грязно-чёрные, слипшиеся и свалявшиеся, с них ещё и вода капает. Пухлые обсидиановые губы переливаются жирным блеском. Вокруг распространяется запах тины, а на плечах незнакомки налипла ряска, ею же едва прикрыта высокая грудь. К поясу верёвкой привязаны пучки осоки, которые не только особо ничего не скрывают, но и даже подчёркивают запредельную монструозную красоту и наготу гостьи.
Улыбнувшись полным острых зубов ртом, она спросила:
— Неужто на пороге меня будешь держать, Яга?
Понять, куда именно она смотрела, невозможно. В глазах незнакомки не было ни радужки, ни зрачков, ни белков, только плескалась чёрная болотная топь, смертоносная и бездонная.
Болотница.
— Проходи, — осипшим голосом ответила я.
Плавной кошачьей походкой она подошла к табурету и без приглашения села на него, вытянув длинные миртового цвета ноги. Под ними тут же собралась крошечная лужица, распространяющая запах подгнившего багульника.
— Ты что обещала, Яга? От лешего нас избавить. Мы тебе жар-цвет отдали? Отдали. А теперь что? Леший бушует, будто пьяный! — исподлобья посмотрела на меня гостья.
Упс!
Нет, ну скажите, кто мог знать, что с двух кувшинов наливки его так развезёт? То же мне нечисть…
— Это он бушует, потому что приходил, пытался сторговаться со мной за то, чтобы зыбочниц изничтожить. А я ему отказала, — вздёрнула подбородок я, всем своим видом изображая оскорблённую невинность. — А ты теперь приходишь и претензии мне предъявляешь.
Болотница стушевалась.
— Так он с того эдак залютовал? Вот ведь пакостник лесной! А чего он предлагал?
— Денег, вестимо. Но я ни копейки у лешего не взяла, — со всей честностью посмотрела я нечисти в глаза.
Та повеселела. Обнажила в пугающей улыбке десятки острых клычков и посмотрела на меня уже иначе.
— Молодец, Яга. Али мы, бабы, супротив одного мужика не выстоим? Выстоим!
— Только смотри, нелегко мне приходится. Леший силён, сама видишь.
— Вижу? Вижу! Оттого и пришли мы к тебе. Стали б мы жар-цвет тебе отдавать, ежели б сами могли справиться? — резонно
— Надо вам на лешего напасть. Сегодня он лютует страшно, а завтра поутру будет слаб и немощен. Откат сил случится у него. Тут-то вы его и должны атаковать. А я вам подсобила ужо. Будет завтра ему так дурно, что ни в сказке сказать, ни пером описать, — заверила я.
Если леший пьянеет, то и с похмелья мается, так ведь? А мне всё лучше: пока нечисть друг друга мочит, про меня вспоминать не будет. Ещё б свистуна с ними как-то стравить, вообще шоколадно получилось бы. Пока у них между собой дрязги, можно аккуратненько подливать то наливочки в лешего, то дезу в болотницу, то зелья в разбойника, то керосинчику в огонь.
— Ах ты, Яга! — восхитилась болотница. — А чего сразу его не кончила?
— Да кончишь такого, как же! Надо по-умному делать. Ослаблять потихоньку, а уж потом добивать. Лучше всего — в ближайшие три месяца.
— Хороший план? Хороший! — одобрила болотница.
— Да и сама понимаешь, с запретом на колдовство сильно-то не разгуляешься. Надо действовать осторожно…
— И то верно! Так что ж ты в личине тогда ходишь? — вздёрнула нечистая гостья точёную бровь.
— Нравится она мне. Да и для дела надо. Жду одного доброго молодца, — поделилась я.
— А-а-а, — понятливо протянула болотница. — Разве я не пойму? Пойму. И что, хорош молодец-то?
— Должон быть красив, умён и богат, — фыркнула я. — А там посмотрим.
— Ой, ну резвись, Яга. Чего б не резвиться-то с красивым-то, а? Кстати, о красавчиках. Мы тут весточку от родственницы одной получили, — загорелись у болотницы глаза мерцающими завораживающими огоньками, — от озёрницы, что рядом с теремом Кощеевым обитает. А та водит дружбу с его банником.
— Да ты что? — деятельно заинтересовалась я.
— А то! Так вот, банник сказывал, что Кощеич ищет навомирянку. Ну про то все уже знают, весть-то уж сутки гуляет по городам да весям, по лесам да топям. Так вот, банник клянётся, будто Кощеич способ нашёл, чтоб волшба, значит, не хирела. Знаешь какой?
— Какой? — спросила я, уже предчувствуя, что ничего хорошего навомирянке в этом способе не светит.
— В жертву её принести, да тем каналы между Навомирьем и Явомирьем разрушить! — восторженно поведала болотница. — Представляешь? Золотом даёт за навомирянку её полный вес! Али на диковину какую меняет. Уж я мечтаю о чём? В тайности поймать стервь эту, да Кощеичу лично отвезти! Ежели ты сама её словишь, то уж свистни мне. Я забесплатно её в столицу сопровожу да ещё и одарю тебя сверх меры.
— С чего бы такая щедрость? — скептически спросила я.
— Как с чего? Ты Кощеича видала? Красавчик-то какой, а? Глазищи чернючие, как сама ночь! А всё ходит холостым. Трое смотрин уже устраивал, а всё не лежит у него ни к кому душа. А я б показалась ему на глаза-то. Что ж я, хуже всех, что ли? Не хуже!
Болотница и правда была не хуже всех, а что до оливковой кожи, острых зубов да топи в глазах — наверняка и на это любители найдутся. У меня такую одноклассницу замуж взяли, что болотница рядом с ней просто модель.