Воротиться нельзя влюбиться!

Муратова Ульяна

— И в кого он такой красавчик уродился? — задумчиво пробормотала я, вспоминая образ Кощея.

Точно не в отца.

— Как «в кого»? — встрепенулась гостья. — Не в тебя ли?

— В меня? — вытаращила я глаза.

— Что, нет? — разочарованно протянула она. — А то ходят слухи, будто ты его родила…

Нет, такую вероятность исключать нельзя, конечно. Я-то понятия не имею, кого там родила или не родила Яга.

— А уж я размечталась и за князя нашего замуж сходить, и с тобой, Яга, породниться… Сама знаешь, невестка из меня получится знатная.

А кто ж тогда мать его? — задумалась гостья. — Уж не Марья Моревна ли?

— Или Василиса Премудрая, — зачем-то подсказала я.

— Думаешь? — вытаращилась болотница.

— Говаривают, был у них с Кощеем бурный курортный роман… — протянула я.

— Да ты что?! — всплеснула руками болотница, и по комнате разлетелись брызги тины. — Ой, — замерла она под моим тяжёлым взглядом. — Я случайно.

— А князь, значит, наш…

Я задумчиво посмотрела на болтливую гостью, решая, как лучше вытянуть из неё сведения.

— Наш, чей же ещё? Говорят, король Егор Евпатьич в Тривосьмом королевстве, напротив, колдует во всю мощь. Да ещё знаешь что? Войной нам грозит!

— Нам? — деланно удивилась я.

— Ну, всему нашему Триседьмому княжеству, — округлила глаза болотница. — Представляешь? Я вот представляю, что начнётся, коли опять война пойдёт. Мало нам Трипятого ханства, что вечно воду баламутит?

— Политики, — презрительно поддакнула я.

— Скажи? — согласилась собеседница, горячо закивав, аж ряска с груди немного сползла. — Но уж князь-то наш такого не допустит. Всем ведомо, какой Кощеич стратег! Мож, и верно сын Василиски-то Премудрой, а? Уж больно умный…

— Не страшно за такого замуж идти-то было бы? — ехидно поддела я.

— А что, мне ж с ним не в уме состязаться! Чем умнее муж, тем спокойнее живётся его жене, — мудро изрекла болотница.

— Ты лучше расскажи, с чего у вас с лешим-то разлад пошёл.

— Ой, ну там такое… повздорили сначала из-за девицы той беременной, что мы в топь заманили. Леший орал, что она ему лесовичка бы родила. А мы что? Нам тоже ещё одна болотница не лишняя. В общем, ругались-ругались, ажно звери все поразбежались. Потом вроде замирились. А леший вдруг и говорит: «Нетеча, можно я потрогаю твои прекрасные волосы?». А я что? А я разрешила! Так он взял да под носом у меня пальцем провёл, да ещё и сказал громко так: «Хороши усищи!»… Тут-то драка не на жизнь, а на смерть и началась.

— Да неужели? — сдавленно спросила я, не просто офонаревшая, а опрожекторевшая от этой непосредственности, с которой они сначала беременную девушку утопили, а потом из-за усов разругалась до взаимного уничтожения.

Ни на секунду нельзя забывать, что передо мной нечисть. И пусть выглядит она человекообразно, и желания у неё вполне человеческие, но если б она узнала, кто я такая, долго бы я не прожила. Отволокла бы меня болотница к Кощеевичу и радовалась бы своей удаче.

— Кстати, а как бы ты к Кощеевичупоехала? Тебе не нужно на болоте жить?

— Ой, ну разве это не решаемо? Решаемо! Бадью бы налили, ряску пустили, жаб да водомерок…

Доехала б до Стольнограда, как царевишна.

— Ясно. Ну, спасибо тебе, Нетеча. Иди, готовь нападение на лешего. А уж я вам завтра с утра подсоблю и наговором, и ещё чем смогу. Только уж не разболтай лешему, что я тебе о его планах рассказала, а то перестанет он мне доверять да заподозрит нас в заговоре.

— Я — болото! — клятвенно заверила она.

— Ну всё тогда, бывай, Нетеча.

— И ты бывай, Яга!

Попрощавшись, нечисть плавной походкой перетекла за порог и пошла в сторону леса, оставляя на снегу мокрые следы. Интересно, неужели болота не замерзают зимой?

Оставшись в одиночестве, я вернулась в избушку, вымыла грязь после прихода гостей и потерянно села на табурет.

Картина вырисовывалась безрадостная.

Леший меня сквозь лес не пустит.

Неизвестно, каким ещё заказчикам и что наобещала Яга.

Свистун вернётся через несколько дней претензии предъявлять.

Кощеевич этот ищет, награду объявил немалую. И хотелось бы позлорадствовать, что за меня ему особенно сильно придётся раскошелиться, но как-то не получается.

Одна надежда — на принца. Если его королевство колдует, а с Кощеевичем они на ножах, то нужно как-то с ним пытаться встретиться. Или не стоит торопить события?

Я взяла в руки зеркальце и внимательно его рассмотрела. Да уж. Выглядело оно теперь совсем древним, того и гляди в руках на куски распадётся.

— Свет мой зеркальце, скажи, количество желаний, что тебе можно загадать, ограничено?

— Разумеется.

— А чем?

— Силою моею. Так что стать поумнее можешь не загадывать, я не настолько могущественно, — ядовито процедило оно.

— И много я уже сил твоих потратила? — с тоской спросила я.

— Много. Почти все, — злорадно прозвучало в ответ.

— Ясно…

— А нечего было столько всего разом загадывать! — съехидничало зеркальце. — Наслаждайся теперь.

Я глубоко вздохнула, пытаясь обрести внутреннее равновесие.

Нужно составить план и придерживаться его, но сосредоточиться мешало всплывающее перед глазами лицо болотницы.

Сказ четвёртый, о внезапном коллективизме

Уезжала б ты отсель

В энтот… как его… в Бруссель,

Раз такая происходит,

Извиняюсь, карусель!

Итак, чем я располагаю?

Семьюдесятью пятью килограммами чистейшего обаяния, икромётным чувством юмора и умением всегда понять, когда нужно было остановиться вчера. Зеркальцем с непонятным механизмом исполнения желаний, репутацией злодейки, шкафом разных ингредиентов для зелий, мышами-информаторами и умением ворожить. Не зря же искры в зелье посыпались?