Воровка
Шрифт:
— Зачем?
— Для того, чтобы ты осталась рядом.
— Я ведь тебе не нужна. Я воровка, без титула и наследства.
— Кто мне нужен я решу сам, — Аарон заставляет меня опуститься в воду и берет в руки мыло. — Твои мысли слишком зациклены на плохом. Надо тебе притащить пару романов для вдохновения. В них мужчины, сходя с ума от понравившейся женщины, совершают подвиги. Видимо, сторона женских глупостей обошла тебя стороной, — он поливает мои волосы водой и начинает массировать голову, я ежусь, ожидая грубых прикосновений, но подушечки его пальцев, несмотря на недовольство в голосе, мягко скользят. — Когда ими зачитывалась
Черпаю ртом воздух и кашляю.
— Я не могу тебе нравится, все из-за кольца, — отдышавшись, выдыхаю.
— Кольцо лишь указывает на совместимость наших даров, а не на мои чувства. Если у тебя есть сомнения можешь прямо спросить, а не строить доводы.
— Ты слушаешь свой дар, он слился с тобой и управляет, — качаю головой и аккуратно перемещаюсь с корточек на колени, не рискуя сесть. — Невозможно полюбить быстро.
— Эмма, я контролирую свой дар.
Прохожусь взглядом по стене с инеем и с сарказмом киваю. Аарон, понимая, на что я намекаю, закатывает глаза и взмахивает рукой. Изморозь исчезает.
— Я просто позволяю ему выплеснуться, иногда это стоит делать. Но если мне необходимо быть собранным, он будет слушаться меня. В кругу одаренных такие проявления не сдерживают, — поясняет он. — Но если тебя это пугает, я на время придержу свой дар.
— Как можно без любви говорить о детях? — говорю с грустью, ведь я стремилась совершенно к иному.
— Эмма, ты слышала про договорные браки? Разве там есть любовь? Но она иногда появляется позже.
— Но чаще всего нет, — заканчиваю за него. — Я поняла тебя. Тебе не нужны чувства.
Аарон обрушивает на меня поток воды, вынуждая подняться на ноги и в панике схватиться за него.
— Твоя проблема в том, что ты делаешь неправильные выводы. Я лишь ответил на твой вопрос, не говоря о нас, а ты уже все придумала, — он держит меня за подбородок, заставляя смотреть на него. — Дети появляются и без любви, иногда один любит, а другой нет, как будет у нас, зависит от тебя.
— Никак не будет, — обрубаю его и отпускаюсь в воду, беру мыло, старательно намыливаю волосы. — Мне не нужна твоя любовь, мне нужна свобода.
— Когда будет любовь, появится и свобода, — Арон вновь потоком воды смывает пену с моих волос и отходит.
— То есть никогда, — ворчу себе под нос и смотрю, как краска оставляет на воде мутные разводы.
— Знаешь, мне уже нравится, что ты стала заговаривать о нас, о чувствах и любви, мы определенно движемся в верном направлении.
Я поворачиваюсь к нему спиной и игнорирую его выпады.
— Даже интересно, громко ли ты будешь стонать подо мной с таким темпераментом.
— Не громче, чем твоя Лиз! — выпаливаю со злостью, и ударяю руками об воду.
— Мне определенно стоит чаще выводить тебя на эмоции, — довольно улыбается Аарон и, оказавшись рядом со мной, опирается о бортики ванной. — Раз такая смелая поцелуешь?
— Нет!
— Твой дар легко поддается на провокации, жаль, что ты держишь себя в руках. Если следовать моему плану, ты сейчас должна показывать свою смелость, а я, пользуясь
— Аарон, не изводи меня, — раздражение и негодование покидают меня, на место их приходит чувство обреченности. — Хватит играть.
— Эмма, ты слишком боишься, чтобы позволять страху отравлять тебя, — дознавателя садится на край и с улыбкой смотрит на меня. — Я буду тебя злить, пока ты не перестанешь трястись. И заметь, ты вновь сделала выводы, но ни разу не спросила напрямую. Пока я не услышу прямого вопроса, правды ты не узнаешь.
— Мне она не нужна, — говорю, смотря в стену.
— Пошли, — со вздохом тянет Аарон и подает мне простынь, чтобы я завернулась в нее.
Я тщательно вытираюсь и переодеваюсь в заранее припасенную одежду. Слышу гул голосов и ежусь от плохого предчувствия. Выходить не хочу, но Аарон торопит, ему, в отличие от меня, наоборот не терпится узнать, причину шума. Едва мы выходим в коридор, все взгляды, по меньшей мере, десятерых одаренных сходятся на мне, а Эдгар, выйдя вперед говорит то, отчего я едва не теряю сознание.
— Ее отец был казнен, но он был не просто одаренный. В нем была сила огня.
Перед глазами мгновенно темнеет. Аарон хватает меня, приподнимает за шею. Я едва касаюсь пола носочками и широко распахиваю глаза от нехватки воздуха. Чувствую, как огонь мечется, а Аарон отпускает меня, заглядывая в глаза.
— В темницу! — рычит он, заметив сполох огня в моей радужке.
Глава 10
В моей камере темно и нет ни единого источника света. Солома хоть и свежая и в её запахе нет посторонних примесей, тело все равно зудит. Мне кажется, что еду приносят всего раз в день, хотя я не могу утверждать, ведь потеряла счёт времени. От жидкой похлебки, состоящей из размоченных в воде сухарей, я отказываюсь. Пью лишь воду и то, чтобы смягчить боль в горле. Мои руки закованы в кандалы и присоединены цепью к стене, из-за чего от лежанки в углу я не могу отходить более чем на два метра.
Когда я только оказалась здесь — выла от безысходности и проклинала Аарона, но сейчас молчу, не привлекаю внимание, ведь мне страшно, что вскоре за мной придут. От каждого шороха я тревожно замираю и забиваюсь в угол, вспоминаю, что успела прочитать в книгах об изгнании огня из одаренных и готовлюсь к худшему.
Встречи с братом, конечно, не произошло. Я лишь надеюсь, что его не казнят и не будут мучить. Иногда к моей камере подходят одаренные и наблюдают издали, смотрят, будто на дикого опасного зверя. Они пытаются осветить мою камеру зажженным факелом, а я рассматриваю их любопытные лица, ожидая увидеть на них отвращение и ярость, но часто улавливаю жалость и сострадание. В какой-то момент мне кажется, что я не испытываю никаких эмоций, когда кто-то наблюдает за мной, пока не вижу его.
Аарон заходит ко мне в камеру, заставляя меня сразу сжаться. Ничего хорошего от него не ожидаю, кроме того, что он отведёт меня на допрос. Всматриваюсь в глаза освещенные огнём факела, стараюсь понять, насколько он раздражен тем, что целовал такое чудовище как я.
Дознаватель рискует повернуться ко мне спиной, чтобы закрепить факел на специальном выступе в стене, что лишь подтверждает мои догадки о том, что самое страшное начинается.
Освободив руки, Аарон садиться рядом на солому и протягивает ладонь, приглашая пододвинуться к нему.