Воровские гонки
Шрифт:
Нагая Лялечка в мутном, расплывчатом виде прошлась по комнате пару раз туда-назад, потом легла на животик на стол, и Дегтярь приготовился увидеть Барташевского. А появился здоровенный парень в кальсонах и голый по пояс. Он оглядел спину и ноги Лялечки так, как плотник смотрит на бревно прежде чем его распилить, и принялся со спины мять кожу.
– А-а!.. Массажист!
– догадался сыщик.
Он мял ее не меньше получаса, а потом она вдруг кошкой набросилась на него, повисла на шее, впилась в нее губами и свалила массажиста на стол под себя. Радости на мутном лице мужика не видно было. А может, и была радость. Но Дегтярь
– Ну-у волчица!
– оценил он Лялечку.
– Ночью - муж. До обеда Барташевский. После обеда - массажист...
Он ощутил не только брезгливость, но и обиду в душе. Лялечка будто
бы изменяла не Рыкову, а ему, Дегтярю, хотя какая тут могла быть
измена! Но так уж устроен мужчина, что он должен ощущать себя
единственным. Даже любовником. А когда их свора, то и себя псом
ощутишь.
Первые новые кадры после перемотки, кадры уже без извивающихся тел, высветили шикарный холл какой-то гостиницы, дорого разодетую публику, официантов в ливреях, столы, ломящиеся от напитков и фруктов. Видеостукач не без мук отыскал в эдакой толпище Лялечку. Она разгуливала под ручку с мужчиной пониже ее росточком. Новый партнер был лыс, грустен и немногословен. Он терпеливо выслушивал ее лепет и лишь изредка кивал головой. Когда он кивал, то становился еще ниже и еще грустнее. Как будто ему до смерти не хотелось кивать, но что-то же он должен был делать.
– Надо пощупать!
– решил Дегтярь, и в этот момент пленка закончилась.
Экран шипел и брызгал молоком. Его хотелось протереть. Сыщик просто выключил телевизор.
– Новая личность. Это интересно, - вслух подумал сыщик.
Фантиковая девочка Настя все никак не возвращалась из своей
странной поездки, и чем дольше она не возвращалась, тем сильнее
казалось Дегтярю, что она - такой же ложный след, как и все
предыдущие.
А истинный где-то рядом. Точнее, рядом с Рыковым. А рядом и ближе нет никого кроме Лялечки.
Сыщик уже давно понимал, что она не любит мужа. Более того: она им тяготится. Но уйти не может. Уйти - значит, потерять слишком многое. И главное - деньги. А если уйти с деньгами, то это уже совсем другой коленкор. Тогда не нужно начинать жизнь заново с эстрады какого-нибудь занюханного кабачка или с
На лице у лысого мужичка читался недюжинный ум. Такой вполне мог прокрутить любую аферу. За соответствующие проценты, естественно. И еще в нем было что-то холодное, металлическое. У людей подобного склада не существует угрызений совести. Он не чувствует их, как стальной молот не чувствует боли, когда по нему лупят кувалдой.
– Со-очный человечишко!
– решил Дегтярь.
– Надо попасти. Надо...
Отмотав пленку назад, он снова начал с просмотра ливрей официантов и рюмок на столах, но звонок в дверь заставил его забыть об экране. Звонок был родным - наглым и настойчивым.
В глазок Дегтярь разглядел круглую физиономию соседа по площадке и, хоть и не очень хотел, открыл ему.
– Загораешь?
– оценил тот сыщицкие плавки.
– Примерно.
– Миш, мой "москвич"-калека опять сдох. А мне за Веркой надо в роддом. Забирать наследника надо...
– А-а, ну да!
– вспомнил Дегтярь.
– Четыре сто, пятьдесят пять сантиметров...
– Шесть! Пятьдесят шесть!
– гордо поправил сосед.
–
Дегтярь про себя улыбнулся, глазом смерив парня. У того было не больше метра семидесяти росту.
– А чего надо-то?
– Дай мне свой "жигуль" на полчаса, - сделал наивные глазки сосед. Ну, на сорок минуточек...
– Ах, "жигуль"...
Мысли о лысом человеке из металла мешали сосредоточиться. Ключи отдавать не хотелось, но и жлобом быть не хотелось. Сосед работал плиточником-отделочником в каком-то стройуправлении, шустро переименованном в фирму, и вполне мог пригодиться для ремонта. Хотя бы в ванной. Кафель в ней был родной, еще со времен постройки дома. Страшнее этого кафеля он не видел еще нигде и никогда, но не менял только потому, что уже привык к нему. А сейчас посмотрел на круглое счастливое лицо соседа и понял, что пора менять.
– На!
– подхватив ключи с тумбочки, протянул он их через порог. Только осторожнее. На ключах пластик вовсе порвался...
– Через порог?
– удивился сосед и хотел переступить ногой в приходую, но передумал.
– Плохая примета вообще-то... А-а, ладно! Спасибо, родной! С меня поллитра и пончик!
Под нахлынувшие мысли о металлическом человеке Дегтярь закрыл дверь, постоял у нее с видом философа: лоб наморщен, углы глаз плотно сжаты, губы - как тиски. Постоял, фыркнул и поплелся в зал.
В новом просмотре видеозаписей лысый казался уже до боли знакомым мужиком. Ничего не поделаешь. Таков эффект телевидения. Один раз подсмотрел, запомнил человечка и уже воспринимаешь его как члена семьи. Что шоу-мена, что депутата, что министра, что лысого с бабочкой как вот сейчас.
Только бабочка выглядела глупо на такой мускулистой шее. Ей будто бы хотелось улететь, но она не знала, получится ли у нее это. Ведь до этого она никогда не летала.
Дом и телевизор качнулись одновременно. Стекло, самое большое стекло в окне, лопнуло со звуком кастаньет, и сыпануло осколками по паласу, по серванту и ногам сыщика.
В испуге вскочив с дивана, он с удивлением посмотрел на людей в телевизоре, которые все так же ходили по экрану и взрыва не замечали. У левой ноги на паласе расплывалось алое пятно.
"Порезался", - решил Дегтярь и похромал на кухню.
Здесь стекла уцелели. Сыщик вскинул взгляд на форточку и понял почему. Форточка была прикрыта, а в зале, спасаясь от жары, он наглухо закупорил все створки.
Следующий взгляд заставил его забыть обо всем сразу. И о форточке,
и о порезанной ноге, и о человечке с тесной бабочкой на шее.
У подъезда буйным желтым пламенем горели остатки машины. Огонь
покрыл все, кроме багажника. Багажник принадлежал его родным
"жигулям", и сыщик как-то несуразно подумал, как же сосед смог уехать на его машине, если у подъезда остался багажник. А пламя раз за разом стало выбрасывать из себя черный копотный дым, что-то еще раз лопнуло внутри машины, только лопнуло меленько, негрозно. Так лопается щепочка в костре.
К машине подбежали какие-то люди. Появились ведра с водой. Пламя зашипело, заогрызалось на воду. А сыщик все стоял и никак не мог решиться хоть на какие-то действия. Все происходящее казалось ему кадрами из очередной пленки видеостукача. Непонятным было лишь одно: почему эти кадры цветные? Всю оперативную съемку экономный видеостукач делал на черно-белый формат.