Воровские гонки
Шрифт:
– Нашел!
– гордо объявил бомж и улыбнулся.
Только после этого он превратился в поэта Бенедиктинова. В бледного измученного стихоплета с горящими глазами.
– Умойся, - предложила Жанетка.
– Да хоть здесь, на кухне...
Властным нажатием ладонью на его затылок она заставила поэта согнуться над раковиной и как собственного ребенка стала его умывать. Бенедиктинов фыркал и стонал. Гуашь из как бы синяка стекала синими струйками, краска для волос с шеи смываться не хотела.
– Чего ты
– первым не сдержался Топор.
Он не был инициатором этой маскировки под бомжа. Сделать из Бенедиктинова чучело и послать его в разведку мог только Жора Прокудин. Топору не терпелось самому вышибить двери сарая и вывезти мешки с деньгами. Правда, он плохо представлял на чем же он будет их вывозить и поэтому в его воображении мешки вывозились как бы сами собой. По воздуху. Они летели низенько-низенько, в полуметре над землей, и пачки денег внутри них поскрипывали, как кожаные сидения в "мерседесе".
– Слышь!.. Так чего нашел?!
– Ф-фух!.. Ф-фых!
– ладошками попытался стереть с лица воду Бенедиктинов, но ладошки - не самый лучший предмет для этого. Впитывать капли они не умеют.
Оттого на лице выпрямившегося поэта лаком блеснула вода, а тонкие синие полосочки от гуаши на шее лежали героическими шрамами. Как у какого-нибудь жигана из колонии.
– Я нашел этот дом... Там от станции нужно проехать на автобусе восе... нет, девять остановок... Вот... А потом еще идти через лес. Так короче...
– Большой поселок?
– не сдержался Топор.
– Типичный дачный поселок... Домов так э-э... на восемьдесят...
– Ого!
– за всех удивилась Жанетка.
– Тот номер... ну, что надо, он как бы с левого краю поселка. У него и с фасада, и с тыла - улицы. Дом хороший, хотя там есть и получше... Вот... Я, как и говорили, - испуганно посмотрел он на мрачного Жору Прокудина, во все дворы подряд стучался... ну, и где открывали, спрашивал, не требуется ли чего по хозяйству сделать... В том дворе... ну, нужном для нас, калитку открыл пенсионного возраста мужчина... Такой, знаете, по внешнему виду из отставников: ровная причесочка, выправка, грудь колесом...
– Дед, что ли?
– только сейчас понял Топор.
– Да... Седой такой мужчина. Очень благородное лицо... Лет... ну, лет ему примерно шестьдесят пять... Да, где-то шестьдесят пять, не больше... На мой вопрос он ответил так же, как и большинство других жителей поселка: "Не нуждаюсь..." В работе, в смысле...
– Ну, понятно, - нервно дернул головой Жора Прокудин.
– Что - двор?
– Я успел его осмотреть... Мужчина-то на голову пониже меня. Я рассмотрел... Дом, два сарая...
– Два?
– почему-то удивился Топор.
– Да-да, именно два...
– Во дела!
Мешки с деньгами в придуманной Топором картинке вылетали из одного-единственного сарая. Второго
– Вот... Два сарая, - сбился Бенедиктинов.
– Точно - два... Справа будка, но собаку я не увидел.
– А цепь была?
– тихо спросил Жора Прокудин.
– Кажется, была...
– Когда кажется, креститься надо!
– осадил поэта Топор.
– На фасаде дома - три окна. Два внизу и одно, видимо, мансардное... Так вот... Когда я разговаривал с мужчиной в верхнем из них, то есть мансардном, появилась фигура... Мужская... Судя по тому , что голова у фигуры была вровень с верхним срезом окна, рост у человека довольно большой...
– Лица не разглядел?
– выставляя рюмки на столе паровозиком, друг за дружкой, спросил Жора Прокудин.
– Далеко... Нет, не разглядел... Но вроде крупное...
– Еще что-нибудь во дворе есть?
– Качелька детская... Такая, знаете, туда-сюда...
– А зачем деду качелька?
– возмутился Топор.
– Не перебивай!
– приказал Жора Прокудин.
– Что еще?
– Ну, деревья во дворе... Разные... Яблони там, калина, рябина...
– А это не одно и то же?
– удивился Топор.
– Я сказал, не перебивай!
– врезал кулаком по столу Жора.
Рюмочный паровозик подпрыгнул и развалился. Одна рюмка осталась стоять. Две других раскатились в разные углы стола. Одна добралась до бутылки и звонко чокнулась с ней.
Стало до тошноты тихо. Топор сидел красным, как помидор, Прокудин еще краснее, лицо Бенедиктинова из бледного медленно превращалось в бумажное.
– Извините, - еле слышно сказал он.
– Можно я схему на листочке нарисую?
– У тебя есть бумага?
– отрывисто спросил Жора Прокудин временную хозяйку квартиры.
– Где-то есть, - сделала она удивленное лицо.
– Дай поэту... И ручку тоже... И это... чтоб схему в точном соответствии с размерами. Короче, чтоб масштаб был соблюден. И это... отдельно - схему поселка и как ты к нему добирался... Врубился?
– Однозначно!
– ответил за поэта Топор.
Его лицо уже приобрело привычный оттенок. Ну, может, было лишь чуть-чуть пунцовее, чем обычно. Все-таки они пили не минеральную воду.
Пытаясь на ходу пригладить напомаженные под бомжа волосенки на голове, Бенедиктинов поплелся вслед за Жанеткой в гостиную, а Жора Прокудин вернул обе упавшие рюмки в исходное, наполнил их до выгнутой пленки водкой и предложил Топору:
– Еще по этой выпьем - и все.
– И все?
– Ночью на дело идти. До этого еще выспаться нужно. В здоровом теле здоровый нюх. Усек?