Воровские гонки
Шрифт:
– Хамло!
– В ярости ты мне нравишься еще больше.
Она на мгновение замерла. Женщина не способна без последствий для себя пропустить мимо уха сладкое слово "нравишься".
– Все равно хамло!.. Дай мне денег! Мне надоел твой Гвидонов и его мифические миллионы!
– Почему же мифические? Ты письмо помнишь?
– Босс и так уже ищет нас по всей Москве...
– В письме банкир прямо указывает: деньги - в надежном месте. Зачем ему врать дядюшке?.. "Мой дядя самых честных правил..."
–
– В горняцке - бардак. Они уже снесли те дома, где жила девочкой мать Гвидонова. Адресные книги утеряны. На кой ляд Сталин придумывал прописку! У нас даже по прописке не найдешь человека!
– Значит, мы возвращаемся в Москву?
В уголках ее глаз блестели слезинки. Жору Прокудина никогда до этого слезинки не трогали. А сейчас что-то оцарапало душу, и он даже посмотрел себе на грудь. На майке с гербом Приморска следов крови не было.
С хрупаньем и хряском провернулся ключ в замочной скважине. Не обитая дверь открылась со странным звуком. Наверное, так зевает голодный лев перед охотой. Выспаться выспался, а в желудке - ветер.
– Жанюсик, ты где?
– под грохот двери спросил из прихожей Топор.
– Ты не можешь без этих звуков?!
– Чего?
– Не захлопывай дверь! Прямо по мозгам! У меня разваливается голова... Надвое... От всех вас...
На стол, сиротливо стоящий в углу комнаты в окружении сонма из четырех погнутых и засаленых раскладушек, Топор вывалил из сумки полиэтиленовые пакеты молока, две буханки серого хлеба, палку вареной колбасы диаметром с голову ребенка и семь банок кильки в томате.
– Идиот!
– не сдержалась Жанетка.
– Ты будешь кильки в томате запивать молоком?
– А что?
– искренне удивился Топор.
– Разве не вкусно?
Зубами он отгрыз угол синего, медузой переваливающегося на ладони пакета, и жадно отхлебнул.
– А вы уже здесь?
– перепугал компанию поэт Бенедиктинов.
Никто даже не услышал, как он вошел. Будто сквозь замочную скважину просочился.
– Вот. Я принес, - бережно выложил он на стол банку крабов и пакетик с нарезкой германской солями.
– Икры в этом городе, к сожалению, нет. Я не знаю, почему...
От вида банки с распластанным на этикетке алым крабом Жора Прокудин чуть не сказал: "На тебе, Жанетка, деньги на билет - и вали в свою Москву!" Но он пересилил себя.
– Без картошки не пойдет, - со знанием дела произнес он и сунул в холодную руку Бенедиктинова две мятые купюры.
– Иди купи пять кило картохи, сковородку, бутылку подсолнечного масла и соли. Гулять - так гулять...
– Дай ему на водку, - попросил Топор, еле оторвавший рот от пакета.
– Молоко на губах не обсохло!
– сказал правду Жора Прокудин.
Синие губищи Топора, лишь чуть-чуть опавшие после избиения, были
– Дай хлебну, - забрал Жора у него пакет и с первого глотка чуть не поперхнулся.
– Оно ж прокисшее!
– Разве?
От двери вернулся поэт Бенедиктинов и смущенно попросил:
– Извините, но, видите ли, здесь не хватит на все... Картофель, сковородка, бу...
– У тебя, что, своих денег нет?
– не оборачиваясь к нему, спросил Прокудин.
– В какой-то мере, знаете ли, есть, но...
– Вот и добавь своих или ты где отдельно питаться будешь?
– Но у меня последние, а еще...
– Иди-иди. Родина тебя не забудет!
За спиной Жоры Прокудина не раздалось ни единого звука, но он и без этого почувствовал, что Бенедиктинов ушел. Всегда приятно повелевать людьми. Впрочем, таким, как бенедиктинов, не очень. Они слишком легко подчиняются.
– Где ж ты, Топор, такое молоко взял? Корова, которая его дала, умерла, наверное, еще при Хрущеве...
– Сказали, что свежее...
– Мел они, что ли, в него засыпали?
– Жора, мне нужны деньги, - напомнила о старом Жанетка.
– Я не буду участвовать в ловле твоего банкира. Я выбываю из игры...
– Мел... Мел... Мел, - задумчиво повторил Жора Прокудин.
– Мел и молоко... Возможность заработать пятьсот долларов в месяц каждому! На работу ходить не нужно! Приносишь банку и получаешь вдвое больше, чем оставил в залог!..
– О чем это он?
– открыл рот Топор.
– Не видишь?.. С ума сошел, - тряхнула грязными, пахнущими поездным дымом волосами Жанетка.
– Крейзи!
– Будут тебе деньги!
– швырнул пакет на стол Жора Прокудин.
По хлебу, по банкам кильки и пакетику с нарезкой салями брызнула смесь сыворотки и кусочков свернувшегося молока. Особенно хорошо она смотрелась на неестественно красной колбасе.
– Без денег вообще жить тошно, - по-ораторски махнул рукой Жора Прокудин.
Получилось эффектно и к месту. Как на митинге перед стотысячной толпой Не хватало только девяносто девяти тысяч девятьсот девяносто восьми слушателей. Но два уже стояли перед ним. Топор с яростью голодающего вгрызался в горбушку хлеба, а Жанетка стояла с видом дочери, впервые узнавшей, что ее отец - это не отец, а отчим.
– Мне нужны деньги сегодня, - с вызовом произнесла она.
– Всем нужны сегодня... А будут - завтра. Но это я тебе точно обещаю! Я слишком хорошо знаю человеческую природу. Думаю, что черняковцы не слишком отличаются от остального земного народонаселения...
– А этот... Гвидонов, - вспомнил Топор.
– Ты его не нашел?
– Найду! Обязательно найду! Только нужны две вещи: время и деньги, деньги и время...
– Время - деньги, - услужливо повторила за Топора память уже однажды слышанную им умную фразу.