Воровские гонки
Шрифт:
– Ты на машине?
– радостно спросила она.
– Мой "жигуль" не на ходу.
– Но я тебя подбросить не могу. Сам понимаешь глаз...
– Понимаю.
Она оставила ему на память поцелуй в бороду и семилетней девочкой, легко и задорно, выбежала из комнаты, где все так же стояли всего два тренажера. Впрочем, второго Рыков не замечал. В его мозгу осталось ощущение от всего лишь одного - "мощного наездника".
Глава сороковая
ВОЛЧИЙ СЛЕД
Как только спали дожди, и солнце вспомнило о Сибири, и люди заулыбались и сбросили осенние куртки, что все-таки стоит жить и при этом жить
Невыспавшийся майор милиции Селиверстов изучил визитку сквозь стенку полиэтиленового пакета, горько вздохнул и поехал с берега Енисея в камеру предварительного заключения городского УВД.
Через глазок он понаблюдал с минуту за березовским авторитетом Миханом, но поскольку тот спал и ничего подозрительного вроде бы не делал, Селиверстов повторно горько вздохнул и потребовал от контролера привести задержанного в его кабинет.
Там они посидели пару минут напротив друг дружки, и в какой-то момент Селиверстову почудилось, что он не на Михана смотрит, а на свое отражение в зеркале. До того одинаково заспанными и небритыми были их лица. Потом, впрочем, майор привстал и, разглядев в настенном зеркале свое настоящее, штатное лицо, понял, что только от усталости мог додуматься до того, чтобы посчитать Михана своим близнецом. Между ними лежало десять лет жизни и заборы, заборы, заборы - колоний, изоляторов, пересылок.
– Так и будешь молчать?
– беззлобно спросил Селиверстов.
– Я все а... уже раскоцал, гражданин а-а... начальник, - тоже беззлобно, с привычным заиканием, ответил Михан.
– Не надо меня а-а... масовать. Я фуфло не двигаю...
– Михан, давай без переводчика. Я феню не хуже тебя знаю. Короче, играем вчистую... Дело такое, что подставили тебя вторично. Понимаешь?
– Не клепай!
– выпрямился на стульчике Михан и, вспомнив просьбу майора, тут же перевел феню на русский язык: - Не ври! Нет у Михана а-а... такого врага, чтоб подставил...
– Значит, есть... Трупик один нашли. С дыркой в башке. а в кармане у трупика - твоя визитка. Вот так-то. Погибший, кстати, тот, чьи ботинки мы нашли у деда, пришедшего к тебе в ресторан... Погибший - это Кузнецов...
Зав пару секунд лицо Михана стало чернее шахтерского, каким оно бывает после смены в забое. Он просрежетал зубами, явно истончив их на миллиметр, не меньше, и все-таки ответил. Но только вопросом:
– Визитка, а-а... говоришь?
– Да. Ты что, коммерсантом заделался?.. Давно?
– А что, а-а... нельзя?.. Это ворам в законе а-а... западло, а мене никто а-а... не короновал. Хочу - торгую, хочу - а-а... банкую...
– Капитал-то есть?
– ухмыльнулся Селиверстов.
– Не бедные.
– Ну, ладно. Про бизнес разговаривать не будем. Мне это неинтересно. Мне другое интересно: ты давно эти визитки отпечатал?
– С месяц а-а... назад.
– Много раздал?
– Чего они, номерные, что ли?!
– А все-таки.
– Ну, штук а-а... тридцать роздал... Братве там, барышам, кошелкам а-а... новым...
– Кузнецову не давал?
Хитро, ох как хитро подкинул Селиверстов
– Не знаю я никакого а-а... Кузнецова!
– огрызнулся Михан, и на душе у майора отлегло.
– Я даже тому Кузнецову, что из братвы, а-а... еще не дал... Точно помню... А ты про какого а-а... лоха...
– Ну, на лоху он, предположим не тянул. Все-таки папа - миллионер. И вообще, Михан, ты запомни: об умерших или хорошо, или ничего...
– Это у вас а-а... так. А у братвы свои а-а... законы... Мы после кабака в сауну а-а... к девкам должны были а-а... катить. А ты всю а-а... малину испортил... Я спать хочу. Отпусти, а-а... начальник.
– Значит, кому раздавал, не помнишь?
– Я уже а-а... сказал, - отвернулся Михан.
– А если по месту?.. Березовским раздавал или в Красноярске тоже?
– Да чего ты пристал!.. Дай лучше закурить!
– Я не курю.
– Оно и видно.
В очередной раз горько вздохнув, Селиверстов наклонился на стуле вправо, открыл верхний ящик стола у соседа, выскреб оттуда пачку "Кэмел" и шлепнул ее на стол перед Миханом.
– Угощайся. Твои любимые.
– А огонек?
– обрадовался задержанный.
– Твои псы у меня даже а-а... зажигалку, отобрали. Между прочим, а-а... "Крикет". По ящику из Москвы а-а... показывали, что лучше ее на свете а-а... нету...
– Меньше рекламе верь, - положил Селиверстов рядом с пачкой спичечный коробок.
– У меня во-он по тебе сразу три рекламы: ботинки, окурок и визитка. Хочешь, чтоб я поверил?
Зажженная сигарета опустилась в ослабевшей руке Михана. То ли он только что проснулся, то ли дошло до него, что визитка - это уже серьезно, но только в глазах появилась осмысленность. Их будто бы осветили изнутри.
– Значит, мокруху, а-а... мне шьете?.. Без понта?
– Без него самого... Въехал, родной?
– И никакой а-а... отмазки?
– Никакой.
– Неужели это а-а... они?
– вслух подумал Михан.
– Кто?
– так же лениво, словно о совсем ненужной вещи, спросил Селиверстов.
Наполовину выкуренная сигарета зависла над спичечным коробком, и Михан тут же раздавил ее об него. Так не докуривают даже новые русские.
– Не-е, на-ачальник... Западло а-а... будет... Я - не шестерка...
– Тогда загремишь, милый, на пятнашку... Или на "смерть в рассрочку"...
Так звали пожизненное. Михан замер, минуты три, долгих-предолгих три минуты подумал о чем-то своем, ему одному известном, повернулся к свету, режущему глаза через грязные стекла кабинета, и удивленно спросил:
– Дождь, что ли, а-а... кончился?
– Еще вчера.
– Надо же... А я думал а-а... все, кранты, до первого снежку а-а... лить будет...
Селивестров молчал, сверля взглядом дырку на столе. С год назад он дал перьевую ручку одному такому михану расписаться в протоколе допроса. Так тот с замаху врезал острием прямо по руке Селиверстову. Как он успел развести пальцы, майор даже не помнил. Ручка ножом раскачивалась между мизинцем и безымянным, и только шрам на перепонке, небольшой, на пару миллиметров, шрам остался на память о психопате. С тех пор Селиверстов начинал ведение протокола только после полной раскрутки. Лист бумаги - это тот же микрофон. Когда интервьюируемый его видит, он забывает половину слов.