Воровские гонки
Шрифт:
Только теперь Жора Прокудин заметил, что в улыбке его лицо становилось точной копией черепа с пиратского флага. Не хватало только двух перекрещивающихся костей. И они появились.
Странным сложением рук у шеи крест-накрест Хрипатый оправил воротничок рубашки и бесцветным голосом спросил Жору:
– Где ты тут ква-артируешь?
– Что?
– не понял Прокудин.
– Ка-абинет у тебя где? На-аверху? У ди-иректора?
– У... у зама...
– При-иглашаешь?
– Да-да, пожалуйста!
Согнувшись
– Про-оверь улицу, - отрывисто скомандовал кому-то Хрипатый.
– Что-о там центровые? Сва-алили?
– Тачки уехали, батя, - доложил кто-то безликий.
– А ты про-оверь. Софрон - го-овнюк. Он за-аконов наших не при-инимает. Ему еще на зо-оне ставили на пра-авило. Для него умат - это все-о...
– Ладно, батя...
Следом за прихрамывающим главарем Жора Прокудин прошел к кабинету, угодливо толкнул перед ним входную дверь. Со стола спрыгнул Топор и посмотрел на шкета с землистым лицом, как на последнего бомжа.
– Ты это... того, - то ли спросил он его, то ли решил прогнать.
– Познакомься, Толик, - предложил Жора.
– Это Владимир Калистратыч... Хозяин, можно сказать, поселка шахты имени Пролетариата Донбасса...
– Сразу видно, что ты не ме-естный, - сказал Хрипатый.
Не-ету такого по-оселка. Ша-ахта есть. А поселков во-округ нее - целых три... На-ахаловка, Ры-ыгаловка и Го-олодаловка...
– Надо же! А вы в каком живете?
– На Го-олодаловке...
И замер от вида денежной кучи. В его мертвых маленьких глазках появилось что-то похожее на пропеллеры. Они завращались с такой скоростью, что показалось, будто ветер от этих пропеллеров зашевелил деньгами еще сильнее, чем ветер с улицы до этого.
– А почему такое странное название?
– Жора очень хотел отвлечь Хрипатого от лицезрения кучи.
– Это с древности?
– Что?
– Я про название... Откуда такое?.. С до нашей эры?
– Почему эры?.. Это как ша-ахту за-акладывали. В том ве-еке. Го-олытьба ж одна сюда при-иплелась. С го-олыми, считай, за-адницами...
Сделав усилие над собой, Хрипатый остановил вращение вентиляторов, прочапал к креслу и залез в него безо всякого предложения. Жора Прокудин с удивлением обнаружил, что в кресле гость выглядит уродливо. Так, наверное, смотрится соленый огурец на норковой шубке.
– Ты откуда, га-астролер? С ю-уга?
– небрежно спросил Хрипатый.
– Нет, с севера, - не стал врать Жорик.
Все равно точного адреса гость не спрашивал.
– А я ду-умал, с юга... За-акопченый ты... Не-е наш за-агар,
не-е местный...
Топор и Прокудин одновременно обернулись на скрип двери. В ней возник безликий парень.
– Все хоккей, батя, - радостно сообщил он.
– Срыгнули. С концами.
–
– Ща, батя...
– С севера, значит, - вспомнил Хрипатый.
– Я тоже на се-еверах бывал... Ох, бы-ывал... А почему - "Резиновые гвозди"?
– Что?
– не услышал вопроса Жора Прокудин.
Денежная куча все еще шевелилась, шелестела, шипела. Она будто бы хотела что-то подсказать Жорику, но слуху у того явно не хватало. Или куча не знала, что же именно хотела сказать и оттого лишь шипела.
– Чего та-акое резиновые гвозди? За-ачем они?
– Через неделю из Франции первая партия прийдет, - соврал Жора Прокудин.
– Я покажу...
– Они это... че-орные?
– В основном. Но есть и цветные.
Если бы Хрипатый взглянул на вытянувшееся лицо Топора, он бы все понял, но зонами и братвой он был навеки приучен к тому, что когда говорят главари, остальные превращаются в мебель. Они есть рядом, но их уже нет. Потому и Топор был для него частью воздуха в кабинете, но только не человеком. Даже свернутый вбок нос, на который он по приходу бросил беглый взгляд, больше не интересовал его. Нос тоже был частью воздуха.
– А для че-его они это... ну, и-используются?
– не унимался Хрипатый.
– Во многих отраслях, - не моргнув, сказал Жора Прокудин.
– На-адо же... Отстал я от жи-изни... О-отстал... Не-е слышал та-акого... Во-от те-елефон-мобилу с ви-идеопередачей ку-упил... Из пе-ервой па-артии что я-апонцы у се-ебя выкинули. Не-е видел?
– Нет, - на время стал честным Жорик.
– Сма-атри...
Приподнявшись на кресле, он достал из заднего кармана армейских
брюк черную пластиковую коробочку, размером с деревянный школьный
пенал времен социализма, развернул ее, сделав раза в полтора
длиннее, и протянул Прокудину:
– Секи... Во-от это - кно-опки... Как на-а обычном
те-елефоне... А во-от это серое - э-экран. На нем мо-орда того будет, с кем ба-азарю...
Он тоненько вздохнул. Как пискнул. И добавил:
– Токо ба-азарить не с кем... Ни-и у кого в го-ороде второй та-акой штуки не-ету...
Защелкнув японскую реликвию, он спрятал ее под задницу и снова напомнил о гвоздях:
– А твои шту-уки... ну-у, резиновые... Они за-ачем?
– Я ж говорил, в разных отраслях применяются... К примеру,
мебель собирать...
– В на-атуре?
– скомкал тоненькие морщинки на лбу Хрипатый.
А ка-ак это?
– Ну, к примеру, нужно диван, значит...
– Вот пакет, батя!
– протрубил безликий.
Плечи Жоры Прокудина вздрогнули, будто его со всей силы трахнули по спине.
– Ссыпай!
– забыв обо всем сразу, ткнул пальчиком в направлении денежной кучи Хрипатый.
Купюры сразу перестали шуршать. То ли ветер спал, то ли испугались они насилия.