Воровской дозор
Шрифт:
– Да, конечно! Проходите, – отступил в сторону Феоктистов. – Знаете, все это время я хожу сам не свой.
– Понимаю, – кивнул Арсений, проходя в комнату. Вытащив несколько фотографий, он протянул их слегка растерянному Феоктистову. – Взгляните на эти снимки. Узнаете свои вещи?
Потап Викторович нерешительно вытянул фотографии, внимательно изучил их и произнес глухим голосом:
– Все это из моей коллекции… Вы ее нашли?
– Отчасти. Только то, что на фотографиях. Сейчас часть вашей коллекции находится в криминальной полиции Мюнхена.
– Боже
– Все не так просто, Потап Викторович, существуют некоторые процессуальные вопросы. Собственно, для этого я и пришел. Вы должны узнать похищенные у вас предметы: иконы, гравюры, карты, старинное оружие… А потом мы с вами полетим в Мюнхен, где они на данный момент находятся. И только после решения суда вы получите их обратно. То же самое я могу сказать о вещах из аукционного дома «Козерог».
– Когда мы можем отправиться? – по-деловому спросил Феоктистов.
– Как только оформим документы. Думаю, дня через два-три… Где-нибудь после обеда.
В Мюнхен прилетели через три дня. Не заезжая в гостиницу, прямо из аэропорта направились в криминальную полицию, размещавшуюся в старинном особняке с узорчатой лепниной на фасаде. Едва Хабаков назвал дежурному свою фамилию, как тот, понимающе кивнув, позвонил по телефону. Их уже ждали.
В холл быстро спустился спортивного вида человек с пятидневной седоватой щетиной на сухощавых скулах. Тот случай, когда небритость не делала его старше, а лишь придавала ему моложавость. Увидев вошедших, он коротко представился по-английски:
– Инспектор Гельмут Пельц… Вы, кажется, говорите по-английски, я ничего не напутал?
Арсений крепко пожал протянутую ладонь и, посмотрев на Потапа Викторовича, подтвердил:
– Да, говорим оба… Это господин Феоктистов, тот самый пострадавший коллекционер.
– Я вас узнал по фотографии. Английский облегчит проблему с переводчиком. Вы только что с дороги, у вас имеются какие-то пожелания?
– Сначала мы хотели бы посмотреть коллекцию, – ответил Хабаков.
– Возможно, вы правы, еще будет время отдохнуть. Что ж, давайте пройдем в хранилище. Все предметы находятся там. Прошу вас. – Толкнув перед собой дверь, Пельц пропустил Хабакова с Феоктистовым вперед, после чего уверенно зашагал по широкому гулкому тесноватому коридору.
Остановившись перед металлической дверью с небольшим окошечком в середине, нажал на звонок, встроенный в узкий косяк. Некоторое время было тихо, очевидно, с той стороны двери их тщательно изучали через оптику. Убедившись в благонадежности прибывших, приняли решение: с пронзительным зуммером сработал электронно-механический прибор, и дверь приоткрылась, впустив гостей.
– Я уже все подготовил, господин инспектор, – вышел навстречу кругленький человек в полицейской форме.
– Показывай, Ганц.
– Прошу сюда, господа, – покатился маленький человечек в сторону служебного помещения. Остановившись перед столом, на котором
– Взгляните, Потап Викторович, – попросил Хабаков, – узнаете какие-то вещи из своей коллекции?
Феоктистов осторожно приблизился:
– Бог ты мой! Неужели я этого дождался? А я уж думал… – взволнованно произнес он, подняв со стола медную немецкую гравюру, на которой был нарисован старинный город. – Это Дюрер! А это, – указал он на фаянсовую фигурку в виде какого-то сказочного героя, – это лесной тролль. Мои вещи! Все до единой! Они из моей коллекции!
– Вы уверены? – спросил Пельц.
– Абсолютно! Я помню, когда, у кого именно и при каких обстоятельствах покупал их. Можете не сомневаться… Все это у меня отмечено, если нужны доказательства, я вам их предоставлю. У меня имеются фотографии, где я запечатлен со своей коллекцией. Этот альбом на всякий случай я прихватил с собой.
– Любопытно было бы взглянуть.
Открыв портфель, Потап Викторович достал небольшой по размеру, но весьма объемный альбом с фотографиями.
– Взгляните, – открыл он нужную страницу, на которой были две фотографии.
На первой запечатлен молодой Потап Феоктистов, державший в руках фаянсовую статуэтку, а на второй эта же фигурка была в увеличенном виде, с высоким разрешением, что позволяло увидеть каждую царапинку на гладкой фаянсовой поверхности. Когда Потап Викторович приблизил фотографию к статуэтке, все убедились, что она совпала в точности, вплоть до мельчайших линий и крохотных царапин.
Рядом лежала серебряная гравюра с изображением благородного оленя. Весьма тонкая работа средневекового голландского мастера. Олень, высоко вскинув гордую красивую голову, выглядел почти живым. Еще мгновение, и он затрубит, вызывая на бой затаившегося в чаще соперника. Отыскав в альбоме нужную фотографию, Пельц сличил ее с оригиналом. Она тоже совпадала полностью.
Третьей была миниатюра из меди с изображением рыцарского поединка. Рисунок настолько точно передавал эмоции зрителей, сидевших на трибунах, что каждому, кто на него взирал, невольно казалось, что художник был свидетелем состоявшейся дуэли. И этот рисунок совпадал с фотографией до мельчайших подробностей…
Сравнив все выставленные вещи, Пельц удовлетворенно кивнул:
– Все так, а еще я хотел показать вам полотна… Знаете, здесь нельзя ошибиться, я должен быть уверен, что они ваши.
– Я понимаю, – несколько взволнованно произнес Феоктистов. – Вы даже не представляете, как мне хочется вернуть свою коллекцию.
– Не стоит беспокоиться, мы вам передадим все в сохранности, нужно лишь немного подождать. А теперь подойдите сюда, – зашагал он в сторону большого стола, на котором были разложены полотна. – Эти картины из вашей коллекции?
– Да, – ответил Феоктистов. – Первая картина – «Адам и Ева». Я приобрел ее два года назад. И сфотографировал обратную сторону картины, мы, коллекционеры, называем ее «задник»… Вот, взгляните. Опытный копиист может подделать практически любую картину, вот только задник – никогда!