Восемь Драконов и Серебряная Змея
Шрифт:
— Здравствуйте, уважаемая тетушка, — вежливо ответил ей Мужун Фу. — Ваша обида на меня справедлива и заслужена, но молю вас, не отвергайте мои извинения, не выслушав их. В знак искренности, я принес вам некие скромные подарки, — он небрежным жестом указал на заполняющие лодку коробки и ящики. — Конечно же, я не рассчитываю, что жалкие два десятка отрезов парчи, пять сотен лян серебра, и шкатулка фамильного нефрита купят ваше прощение. Я лишь надеюсь, что они хоть немного смягчат ваше сердце.
— Ты зря набил свою лодку этим хламом, — голос Ли Цинло был холоднее снегов на пиках Тяньшаня. — Если ты надеялся впечатлить меня богатством и щедростью, то без пользы потратил время — подобные скудные дары недостаточны не то, что для приданого, —
— Ваши слова полны горькой правды, — с покаянным видом склонил голову наследник Мужунов. — Увы, Ласточкино Гнездо переживает не лучшие времена. Мои ничтожные подарки вам — все, что оставалось в закромах поместья. Воры унесли немало моего имущества, а главное мое сокровище — юная госпожа Ван, — и вовсе пропало без вести.
— Мне плевать на твои беды… что? Янь-эр пропала? — насторожилась госпожа Ван. — Сейчас же говори, что ты сделал с ней, мерзкий мальчишка! Клянусь небом, если ты обидел мою дочь — не сносить тебе головы, — пристально уставившись на молодого мужчину, она положила руку на черен меча.
— Мне неизвестно, что произошло с моей двоюродной сестрой, — не меняя почтительного тона, ответил Мужун Фу. — В один день, она попросту исчезла из Ласточкиного Гнезда. Мои собственные поиски Юйянь не увенчались успехом, и я надеялся найти ее здесь. Вернись она в отчий дом, и мое сердце прекратило бы болеть о ее судьбе. Но, раз уж ее нет здесь, предлагаю объединить усилия в ее розысках.
— Ты уже… помог достаточно, — презрительно выплюнула женщина. — Именно из-за твоей «помощи» моя Янь-эр сейчас незнамо где. Исчезни с глаз моих, никчёмный глупец, или твое тело отправится кормить донных рыб.
— Прошу вас, уважаемая тетушка, не прогоняйте меня, — покаянно взмолился Мужун Фу, сложив руки перед грудью. Всем своим видом, молодой мужчина выражал сожаление. — Я безмерно виноват перед вами, и вину мою нельзя искупить словами и подарками, но позвольте мне хотя бы помочь исправить содеянное. Двоюродная сестра дорога мне, и ничто не волнует меня так, как грозящая ей опасность. Умоляю, дайте мне возможность помочь. Меньше всего я хочу, чтобы наша семья страдала из-за моей ошибки, — он опустился на дно лодки, встав на колени. Госпожа Ван пристально следила за ним, и подозрение в ее глазах медленно сменялось усталостью.
— Что ж, будет нелишним хотя бы выслушать тебя… племянник, — проворчала она. — Вы все можете сойти на берег, но твои люди подождут здесь. Заодно, пусть выгрузят те мелочи, что ты привез с собой — они станут платой за потраченное на тебя время. Мы же с тобой побеседуем внутри.
Не говоря больше ни единого слова, она зашагала в сторону поместья. Мужун Фу, ловко выпрыгнув на пристань, двинулся за ней, пройдя меж расступившихся служанок. На его лице промелькнула едва уловимая тень довольства, вмиг сменившаяся покаянной грустью.
* * *
— Рассказывай, — повелительно бросила Ли Цинло, стоило дверям главной залы поместья закрыться за спиной Мужун Фу. — Когда именно исчезла Янь-эр, и что взяла с собой? Кто из твоих людей видел ее последним? Говори, сейчас же, — ее тон более приличествовал обращению к какому-нибудь прислужнику, но это ничуть не смутило наследника Мужунов.
— Позвольте, я заварю чай, тетушка — нам обоим не помешает взбодриться, — почтительно промолвил он. Женщина безразлично махнула рукой, и Мужун Фу прошел к стоящему на одном из столов чайному прибору.
— Мы хватились Юйянь около четырёх дней назад, — заговорил он, взяв в руки поднос с чайником и чашками, и направляясь к очагу. — Вместе с ней, пропала лошадь, и некоторое количество дорожной еды, весом не больше пары цзиней…
Госпожа Ван сидела к очагу спиной. Взгляд ее, полный снисходительного презрения, был направлен куда угодно, кроме как на Мужун Фу. Когда мужчина прошел
Защитницы Дома Камелий потеряли двоих, прежде чем была поднята тревога, и берег Тайху заполнился юными воительницами в белых одеждах. Воины Мужунов, вместе со своим подоспевшим старшим, вмиг оказались в окружении, и взбешенные мечницы уже готовы были наброситься на предательских гостей, как над поместьем прозвучал дребезжащий смешок, и задние ряды служанок госпожи Ван буквально смело сокрушительным градом пальцевых и рукопашных техник. В бой вступили союзники Мужун Фу.
Неустрашенные, юные мечницы повернулись к новому врагу — их числа все еще хватало, чтобы сразиться одновременно со всеми. Клинки охранниц Дома Камелий скрестились с оружием воинов семьи Мужун, и хищно потянулись к плоти странно выглядящей троицы — двух старцев и женщины. Едва ли не сразу же, превосходство немногочисленных вторженцев над противостоящим им небольшим войском защитниц стало очевидным. Мужун Фу без труда отражал сыплющиеся на него удары мечей, а ответные атаки веером разили служанок госпожи Ван наповал. Воздух перед двумя престарелыми воинами — сухоньким длинноволосым старичком в халате с воротником из перьев, и скрюченным старцем в медной маске, — гудел и стонал от наполнивших его техник ци, стремительных и могущественных. Спутница двух старцев сражалась без оружия, но ни в чем не уступала своим вооруженным противницам — от точных и сильных ударов ее ладоней, воительницы Дома Камелий разлетались сухими листьями.
Служанки госпожи Ван падали, одна за другой, под ударами техник ци двух старцев, веера Мужун Фу, и мечей его спутников. Четверо доверенных прислужниц, соединившись, сумели потеснить семью Мужун, но ненадолго — длинноволосый старец в перьях одним длинным прыжком вознесся над полем боя, и с его рук сорвалась струя сине-зеленого пламени, охватившая четверку разошедшихся воительниц. Стоило лишь зеленоватым огненным языкам коснуться их тел, юные мечницы без сил попадали на мгновенно истлевшую траву, и не издали ни звука, даже когда их кожа начала обугливаться и течь, словно воск, от адского жара, а глаза закипели в глазницах. Жуткая молчаливая смерть сильнейших из них окончательно сломила дух защитниц Дома Камелий, и вскоре, все было кончено — в живых на поле боя остались лишь воины семьи Мужун, и их союзники.
— Мужун Фу! — раздался над заваленным трупами двором дикий, надрывный вопль. — Тварь! Выродок! Как ты посмел?!
Госпожа Ван, бледная, с красными от лопнувших сосудов глазами, на непослушных ногах приблизилась к устроенному вторженцами побоищу, и остановилась, чуть пошатываясь.
— Ты напал на меня исподтишка, и вырезал всех моих прислужниц, поганый недоносок, — выдавила она, ошеломленно глядя на учиненное ее племянником. — Ты что, ума решился? Каждый бродяга из тех, что восхваляли тебя, проклянет твое имя, узнав о том, как ты напал на собственную семью…