Восемь Драконов и Серебряная Змея
Шрифт:
— Четверо великих старейшин едут отдельно, — объяснил мужчина. — А господин Ма и Цюань Гуаньцин куда-то пропали. Могу поклясться, чем хочешь, что они отправлялись вместе с нами, но их не видать уже второй день.
— Наверное, задержались по каким-то своим делам, — предположил Шэчи. — Ну и боги с ними — даже лучше, что их кислые рожи не будут мешать нашим дружеским посиделкам, — Цяо Фэн согласился, не сдержав улыбки, и они продолжили свой путь к карете Клана Нищих.
* * *
Бяньцзин
Новости
Большая часть далиских спутников Инь Шэчи сошла с повозок на каменную мостовую, и восхищённо разглядывала столичные виды. Ван Юйянь и вовсе громко и непосредственно дивилась золочёным кровлям богатых особняков, каменным стенам храмов, разноцветным рядам бумажных фонарей на краях крыш лавок и постоялых дворов, каменным и бронзовым статуям у ворот усадеб, принадлежащих вельможам, и прочему многообразию бяньцзинских красот.
Императорский дворец поразил всех, как новичков в столице, так и бывалых путешественников — город в городе, окружённый стеной в три человеческих роста, с воротами, чьи тяжеленные, окованные металлом створки с трудом ворочали четверо сильных солдат дворцовой стражи, он впечатлял даже снаружи. Зрелище, что открылось прошедшим за стену, ввергло всех посетителей в благоговейное молчание. Охрой, лазурью, и, пуще всего, золотом сияло величественное здание дворца, огромное настолько, что, казалось, верхние ярусы его крыши, чьи загнутые вверх края блестели скульптурными украшениями, подпирают небеса. Оробевшие и восхищённые, гости дворца прошли по резным каменным плитам внутреннего двора, поднялись по многочисленным ступеням пологой лестницы, и подошли к входу в зал для торжественных приемов.
— Не вздумай обращаться к Сыну Неба напрямую, стоять в его присутствии, и говорить без разрешения, любовь моя, — строгим шепотом предупредил жену Инь Шэчи, пока все избавлялись от обуви и оружия под присмотром дворцовых евнухов. — Если тебя казнят за непочтительность, я буду безутешен… и очень на тебя сердит.
— Хорошо, хорошо, — покорно вздохнула Му Ваньцин. — Пусть мне и не очень-то понятно, к чему все эти глупые расшаркивания, я буду во всем следовать твоему примеру, муж мой, — Шэчи немного расслабился, но так и не перестал бросать на жену сомневающиеся взгляды.
Разувшись и разоружившись, Хань Гочжун с сопровождающими вступили под своды императорского дворца, чья внутренность не уступала монументальностью виду его внешних стен, и много превосходила их пышностью.
— Твои былые слова о том, что всего должно быть в меру — чистая правда, муж мой, — шепнула юноше Ваньцин. — У меня в глазах рябит от здешнего сверкания.
Инь Шэчи сердито шикнул на жену, состроив самое грозное выражение лица, какое только смог, но в душе он не мог не согласиться с ней. Блеск золота, драгоценных инкрустаций, и разноцветных витражей,
Почтительно склонив головы, гости дворца подошли ближе к императорскому трону, и опустились на колени. Просителям не дозволялось поднимать взгляд на Сына Неба, но краем глаза, Шэчи успел уловить две сидящие на троне фигуры, окутанные блеском золотой парчи — высокую и низкую. Юноша рассудил, что сегодня, они удостоились чести находиться в присутствии двух царственных особ: Чжао Чжэня, императора Жэньцзуна, и его матери, вдовствующей императрицы Лю Е.
— Встань и подойди, Хань Гочжун, — раздался строгий женский голос.
— Повинуюсь, императрица, — четко ответил генерал, и его ноговицы зашуршали по мрамору пола.
— Крепость Яньмыньгуань разрушена, часть Великой Стены — в руинах, а множество поселений севера Шэньси разграблены подчистую степными варварами, — продолжала императрица Лю с заметным недовольством. — Тебе были дадены войска и оружие, достаточные для бескровной победы, но ты, в боях с киданями, потерял пять тысяч солдат, пять тысяч наших верных подданных, и одолел врага не иначе, как снисхождением слепого случая. Есть ли у тебя, что сказать в свое оправдание?
— Ничего, императрица, — отчеканил генерал Хань. — Я виновен в каждой смерти моих подчинённых, и во всех бедах людей Шэньси. Лишь мои неспособность и скудоумие привели к столь тяжёлым потерям, и лишь храбрость простых воинов спасла мою армию от краха. Все, что я могу нынче — смиренно молить вас о наказании, достойном моих ошибок.
— Наказание ты получишь, — голос правительницы, как ни странно, чуть смягчился. — Тяжким и упорным трудом, ты искупишь все свои промахи. Мы, императрица Чжансянь Минсу, повелеваем: назначить Хань Гочжуна юаньшуаем севера, даровать ему титул Хранителя Границ, вместе с причитающимися этому титулу почестями, и наделить его, как и его потомков, правом не склонять головы в присутствии императора. Выпрямись, верный слуга, — велела она с той же строгостью. — Несметные полчища киданей не заставили тебя склониться — не стану и я.
— Благодарю за оказанную честь, императрица, — генерал, а точнее, юаньшуай Хань говорил со все теми же четкостью и расстановкой. Шэчи невольно подумалось, что трепет перед вниманием высокой особы не иначе, как пробудил в доблестном воине воспоминания о его службе простым солдатом, и вытащил на поверхность его тогдашнюю манеру общения с начальством.
— Не спеши благодарить меня, — с ленцой протянул женский голос. — Тебе предстоит многое множество работы. Как показало вторжение Ляо, защита северных границ наших владений — в прискорбном состоянии. Приведи ее в порядок в самом скором времени, иначе милость и снисходительность наша сменится жестокой карой.
— Повинуюсь, императрица! — отрывисто ответил свеженазначенный юаньшуай. — Будьте покойны, я все силы приложу к выполнению вашей воли.
— Хорошо, — интерес из голоса правительницы уходил быстрее, чем вода из решета. — Распоряжения о выделении тебе людей и денег на военное строительство уже отданы, а указ о дозволении тебе провести рекрутские наборы — подготовлен моей канцелярией. Усердно защищай север моей империи, Хань Гочжун, и не отлынивай от забот о его безопасности. А теперь, прими свой военный приказ, и оставь нас.