Восемь лет среди пигмеев
Шрифт:
Когда танцоры уставали, они отходили в сторону, чтобы отхлебнуть глоток пальмового вина. Постепенно танцы их принимали все более первобытный характер. Мне стало ясно, что пальмовое вино оказывает свое действие. Женщины собрались на одной стороне поляны, глядя на мужчин, которые выстроились в линию. Ритм танца стал медленнее. Женщины запели на кибира, но я не нуждалась в переводчике. Они пели что-то о своих лицах и раскачивающихся телах. Все говорило мне, что это песнь древней первобытной страсти. Язык слишком беден, чтобы точно воспроизвести всю эту картину.
В то время как мужчины, притопывая, двигались то вперед, то назад, женщины
Ночь была теплой, кроны росших вокруг деревни деревьев отражали жар костров. Тела танцоров покрылись бисеринками пота. Все учащеннее становился ритм, все быстрее и быстрее раскачивались гибкие фигуры пигмеев, В этот момент они забыли обо мне, об охоте на слона, о своих детях, спящих в маленьких хижинах из листьев, которые при дрожащем свете костров казались огромными застывшими каплями камеди [27] .
27
Камедь — густой сок, выделяющийся из надрезов коры многих деревьев.
Это был древний танец. Его танцевали задолго до появления работорговцев и правления Клеопатры, которой на Ниле прислуживали кастрированные рабы-пигмеи. Оттуда, где я сидела в тени, видны были выстроившиеся в линию женщины. Необычно молчаливая шеренга мужчин казалась загипнотизированной. Пение прекратилось. Даже там-тамы звучали в приглушенном ритме.
Чья-то рука легла на мое плечо. Это был Херафу, маленький философ. Вид у него был серьезнее и озабоченнее, чем обычно.
— Мадами, — сказал он, — вам надо немного отдохнуть. Я провожу вас до дому.
Мы молча и — что касается меня — неохотно покинули деревню. Идя по тропе, вьющейся по берегу Эпулу, я слышала низкие ритмичные звуки там-тамов. На ступеньках крыльца Херафу торжественно поклонился и отправился назад в деревню.
Я стояла на веранде, вглядываясь в бархатистую темноту ночи и прислушиваясь к звучанию барабанов, а перед моими глазами плыли раскачивающиеся тела обнаженных пигмеек и шеренга непривычно молчаливых мужчин, поджидавших их.
Глава одиннадцатая
Пальмовое вино широко распространено в Конго. Оно не похоже ни на одно вино мира ни по виду, ни по вкусу. Цвет у него темно-коричневый, европейцу оно кажется горьким. Не многие приезжие привыкают к пальмовому вину, но местные жители любят его. Банановое вино, несмотря на то что стоит дешевле и проще изготовляется, не так широко распространено. Крепость его значительно ниже. Больше же всего любят араку, беловатый спиртной напиток, приготовляемый путем перегонки бананового вина. Когда ее наливают в стаканы, она пенится. Арака — очень крепкое вино, оно известно среди местных жителей под названием «молоко леопарда».
Однажды несколько наших слуг напились араки, и пять или шесть из них вышли шеренгой на дорогу с намерением силой останавливать все проезжавшие мимо машины. Было разбито несколько голов, но ни один из их владельцев не отважился обратиться в госпиталь. Они предпочли отлежаться в джунглях без медицинской помощи, страдая от полученных ушибов и похмелья.
Алкогольные напитки — не единственное
— Будет плохо, если мы их срежем, — отвечали они.
— Но что особенного именно в этих кустах? — удивилась я.
— Это банги, Мадами, банги.
Вот все, что я могла добиться от них. Когда к нам заехал сельскохозяйственный агент, я провела его во двор и показала эти кусты.
— Это банги, мадам Патнем, — сказал он.
— Очень хорошо, — фыркнула я. — Пусть это банги. Но скажите, ради бога, что это такое.
— Культурное название этого растения — марихуана, — объяснил агент, — но не очень культурно употреблять его.
Позднее я поняла, в чем дело. Маленькие глиняные трубки курильщиков с чашечкой, насаженной на конец длинного бананового черенка, в некоторых случаях набиваются вовсе не табаком. Пат рассказал мне, что пигмеи часто сушат листья марихуаны и курят их.
— Иногда они возбуждаются от курения настолько сильно, что во время плясок падают в костер и получают ожоги, — сказал он. — Мне пришлось лечить массу таких курильщиков.
На следующий день кусты банги были срезаны. Я не пуританка, однако мне не хотелось мучиться от угрызений совести, если какой-нибудь пигмей изжарится, накурившись моей марихуаны. Пусть ищут ее в лесу. Эти растения очень распространены. Кажется, что они растут всюду, где бы ни находилась пигмейская деревня. Вы можете почти точно определить границы заброшенной стоянки пигмеев по молодым всходам марихуаны, которые начинают подниматься после их ухода.
Спустя два дня Пат получил сообщение о том, что группа пигмеев, живших на другой стороне Эпулу, поймала молодого окапи.
— Отправляюсь туда немедленно, — заявил Пат, ожидая носилки. — Если мне повезет, то я успею добраться до него прежде, чем он умрет, наткнувшись на копье.
— Почему ты не пошлешь за ним Агеронгу или кого-нибудь еще? — спросила я, полагая, что опрометчиво пускаться в путь в его болезненном состоянии и вновь испытывать большие волнения.
— Это слишком рискованно, — ответил он, выходя на тропинку, которая вела к дороге через мост и далее в лес.
На следующий день Пат вернулся с прелестнейшим теленком окапи. Задние ноги его, как у жирафы, были гораздо короче передних, и поэтому казалось, что окапи стоит передними ногами на земле, в то время как задние находятся в яме. Шея у этого животного — не такая длинная, как у обычной жирафы. Кремовые и темно-бордовые полосы на ногах делали его похожим на арлекина. Ночь он провел в загоне для коз, а Пат на всякий случай все время дежурил неподалеку.
На следующий день рабочие под руководством Агеронги соорудили высокий частокол из бревен, которые связали друг с другом прочными лианами. Пат приказал это сделать, боясь, что окапи выберется из загона или туда проникнет какой-нибудь хищник. В одном углу огороженного участка был сделан решетчатый, крытый листьями навес, дающий тень. Там же была поставлена поилка из выдолбленной колоды, которую можно было наполнять водой, не заходя в загон.