Восемнадцать лет. Записки арестанта сталинских тюрем и лагерей
Шрифт:
Через две недели экскаватор работал, в основном на рытье дорожных кюветов. Шахта № 2 выдала на-гора врубовую машину ГТКЗ для капитального ремонта. Ни я, ни коллектив ремонтных мастерских не только не знали этой машины, но большинство увидели её впервые в жизни.
Калинин установил срок для ремонта — десять дней. В нормальных условиях, при наличии запасных деталей, квалифицированных рабочих, знающих эти машины, хорошо оборудованных мастерских — этот срок был бы вполне достаточным. А у нас, кроме большого желания произвести ремонт в установленный срок, ничего не было.
Надел оставленный Сухаревым брезентовый костюм, взял аккумулятор и вместе со слесарями Трубниковым, Овсянниковым
— Рубать мы можем, заменить зубки, кулачки режущей цепи — это мы делаем запросто, а в нутро лазить нам заказано. Был один случай, ещё до прихода в шахту теперешнего механика Процюка, забарахлила машина — подошёл начальник участка, приказал открыть крышку ведущей части. Мы открыли. Чего-то он там поколдовал минут пять, приказал снова закрыть крышку, махнул рукой и велел врубовку выдать на-гора. Что он там увидел, мы так и не узнали, да, по правде сказать, не очень-то и хотелось знать. А вдруг заставят ремонтировать!
Несмотря на явно неутешительную беседу, наша вылазка в шахту не оказалась полностью бесполезной. Мы увидели машину в работе, увидели условия, в которых она работает, наконец, узнали фамилию немногословного начальника участка, «махнувшего рукой» и определившего, что в шахте врубовку в строй не возвратить. Это был вольнонаёмный, бывший шахтёр Горловки П.Н. Кравец.
Дальнейшие встречи с ним убедили нас в том, что его не-многословие — не врождённая черта характера, а просто ему нечего было тогда сказать, а терять престиж не хотелось — всё-таки начальник участка, а потому — «махнул рукой». На такие действия особых знаний не требовалось.
И всё же мне лично Кравец во многом помог. Он принёс литературу с описанием врубовой машины, достал несколько экземпляров инструкции по уходу за ГТКЗ. А в жизни и на работе оказался довольно общительным и разговорчивым человеком, хорошо знающим шахту, кровлю, крепление выработок и посадку лавы. В этом он был мастером высокого класса и учиться у него было легко и приятно.
Получил согласие Калинина взять со склада новую врубовую машину для полной разборки и ознакомления с узлами и деталями. Разобрали обе машины. Старую разбирали слесарь Овсянников и бригадир слесарей Ольховцев, новую — слесари Грубник, Кошелев и я.
У машины, выданной для ремонта, обнаружили изношенные ритцели, шестерни, шарикоподшипники, валики, втулки, сгоревшую обмотку электродвигателя и много, много грязи. Очевидно, машину открывали в шахте без принятия предохранительных мер от попадания в механизм угля и породы.
Промыли, протёрли детали, выложили их на стеллажи. Убедили Калинина спустить в шахту новую машину, а со старой дать нам возможность немного «поиграть». И «играли» мы с ней целый месяц. Все четыре слесаря за этот месяц дважды полностью её разобрали и собрали. Кошелев заявил, что теперь нам «не страшен серый волк».
Пригласили врубмашинистов шахты, при них произвели сборку и сделали обкатку старой машины. «Своим ходом» Кошелев повёл её к шахте. Подручным у него был врубмашинист, который месяц тому назад нам говорил: «Рубать мы можем, а что внутре — не знаем».
Машину завели в лаву. Машинист повёл врубовку, а Кошелев сталу него помощником. Возвратился он в зону только к полуночи. Доволен результатами опробования под нагрузкой. Машина работает хорошо.
Обычно немногословный, вечно хмурый, с каким-то даже жёстким выражением лица, сегодня Кошелев преобразился. Улыбка, пожалуй, первая за несколько месяцев знакомства
— А ведь работает, ползёт по лаве и работает, аж пыль столбом! Угля-то, угля сколько навалила, если бы вы только видели!
И не узнать в этом широкоплечем и коренастом, немного сутулом Кошелеве вчерашнего угловатого, неповоротливого слесаря, чем-то очень похожего на портового грузчика. Ему около тридцати, но, глядя на него — дашь больше. В чёрных его волосах много седины, но не возрастной, а, безусловно, преждевременной. И старит его это сильно.
— Это он, следователь, посеребрил меня. Три раза заставлял искать пятый угол.
За его спиной почти пятнадцать лет непрерывного труда на заводах страны и вдруг… «враг народа» с десятью годами исправительных лагерей.
В мастерские стали поступать со всех шахт рудоуправления конвейерные привода, решётки, вентиляторы, насосы, лебёдки, вагонетки, врубовые машины. Всё поступающее оборудование требовало капитального ремонта, замены изношенных и поломанных деталей.
Начальники шахт, механики днём и ночью не давали покоя, нажимали, требовали, просили, угрожали. Пришлось ввести жёсткий график профилактического осмотра оборудования в шахтах силами механиков самих шахт с обязательным участием электрослесаря мастерских. Создали аварийную бригаду слесарей и электромонтёров, которая по вызову шахты производила текущий ремонт и устраняла неполадки на месте.
В мастерских организовали изготовление быстроизнашивающихся деталей. Оборудовали обмоточную мастерскую. Стали отливать бронзу. Наладили цементирование деталей и даже изготовление некоторых позиций шестерён, ритцелей. Они, конечно, быстро изнашивались, выходили из строя, но это было меньшим злом, чем если бы машины из-за некомплектности стояли на шахте и в мастерских.
На материке; (всей земле вне лагеря) шла война, а потому рассчитывать на получение новых машин, запасных деталей, металла и других материалов — не приходилось. Условия диктовали делать всё на месте: гвозди, электроды, изоляционную ленту, наждачную шкурку, ножовочные полотна, поперечные пилы, диски циркулярных пил, лопаты, кайла, метчики, плашки и т. д. Названный перечень далеко не исчерпывает всего, что нужно было делать самим. И… делали, делали с упорством, со смелой изобретательностью и риском для здоровья, а иногда и жизни, не думая о вознаграждении, о поощрениях. Так было нужно, а потому и делали. Без лозунгов, без пропаганды, без митингов и резолюций. Нужен был уголь для Улан-Удэ, без угля приостанавливается изготовление мин и авиабомб для фронта.
Ремонтные мастерские перевели на работу в две смены — по двенадцать часов, с часовым перерывом на обед. Организовали курсы машинистов врубовых машин. Теорию преподавали я и Алиев, практику сборки и разборки, эксплуатации и ремонта — слесарь Кошелев. Создали запас быстроизнашивающихся деталей, снабдили механиков шахт инструментом. Делалось это не так просто, как пишется. В жилую лагерную зону приходилось ходить только для принятия пищи и сна.
Можно было бы обо всём этом не писать, не так уж это интересно. Но в этом была вся наша жизнь. Мы забывали, что гласят наши формуляры, мы повседневно чувствовали себя нужными людьми, а сознание этого вселяло в нас силы, волю, энергию, помогало не замечать бесправие, произвол, ежедневную баланду из мороженого турнепса, холод и голод, наскоки нарядчиков, комендантов, надзирателей, бесконечные поверки и обыски, сопровождающиеся провокациями, вой собак-волкодавов, вышки с прожекторами, БУРы, карцеры.