Восход Хепри
Шрифт:
— Да будет так! — Суму-Ла подозвал жестом ещё двух охранников и, и с ними пошёл навстречу странному незнакомцу.
Пальцы Правительницы снова коснулись струн, и песня продолжилась:
— Да будешь ты невредим и здрав, Суму-Ла, царь Бабили, так приветствуют в землях Двуречья? — незнакомец поклонился ему, почему-то перевернув свой щит, спрятав его за спиною.
— И ты, царь далёких и неведомых нам земель, будь невредим и здрав, и прости царя Бабили, что не ведает, как приветствуют в ваших землях, и даже в землях Матери Рек. Но, скажи
— Моё имя, славный царь Бабили, мало что тебе скажет. Зовут меня Ири-Херу, дворец мой из лазурита, опёрт на четыре столпа, покров его чёрного шёлка, расшитый бриллиантами ночи. Знакомы тебе сии земли, не бойся признаться в этом. Служу я Владычице Истин, что Дарует и Отнимает. И приветь меня как угодно, ибо я пришёл тебя приветить.
— Но скажи, зачем ты явился, скажи мне, кто бы ты ни был, даже Один из Бессмертных, что хранят берега Матери Рек, не остановит воинств! Ты хочешь Белые Стены спасти он удара воинств? К чему мне твои загадки? И что за дары отступные заменят мне славу, победы, белые стены Менфи, и великого Уасита сокрушенье, ты можешь ответить? — вопросил Суму-Ла, царь Бабили незнакомых земель владыку.
— Не будет победы и славы, не будет их, Царь Бабили! Не будет золота Менфи, сокрушения Уасита. А будет огонь и гибель! Нет пути, и вы не пройдёте! А дары мои — бескорыстны, за твоё благородство и мудрость! — ответствовал незнакомец.
— И всё же ты воин Кеми… Знатный, отважный и мудрый. Ну что ж, как и ты, я ценю храбрость сердца, мудрость и благородство. Неведомо было Суму-Ла, что в великой Чёрной Земле, в почёте обычаи диких, когда вместо битвы воинств, сходятся двое отважных, определяя победу, — Суму-Ла, улыбнувшись, продолжил, — но и в этом есть своя мудрость, отвечаю тебе, — согласен я скрестить мечи с тобой, Ири-Херу, и наказать своим воинам, уйти, не тревожа Менфи, если паду в этой схватке!
— Не согласен я, царь Бабили! — ответствовал незнакомец, ибо мы не сражаемся с вами, на то запрет Величайшей. Но я не пущу ваших воинств, за холм из песка и камня, а если вы не подчинитесь, я снова встречусь с тобою. Надеюсь, тогда ты ответишь на первую из моих загадок. А вторую я сам открою.
— Взять его храбрые воины, он нас не остановит! — выкрикнул царь Бабили, — но не смейте его даже ранить, за сие ответите жизнью! Свяжите его надёжно, а когда мы возьмём град Менфи, отпустите воина с миром, дав ему золота много, за отвагу его и мудрость! — но воины не решались…
— Возьми меня если сможешь, — незнакомец раскинул руки, улыбнувшись царю Бабили, — но вы не пройдёте дальше, увы, твой выбор не верен. Я ценю твоё благородство, но золота мне не нужно. Но за благородство и мудрость, я обещанное дарую. И ещё один дар добавлю, поверь, он будет бесцененным! — ответствовал незнакомец, и слова его были странны.
Увидев, что незнакомец, не вступит в смертельную схватку, и пленить его будет просто, бросились воины Бабили, не обнажая оружья, чтобы схватить незнакомца. Но двадцать отважных и сильных, на песок упали и камни, ибо исчез незнакомец, как мираж, в пустынях привычный.
«Видно был Жрец великий Чёрной Земли благодатной, и известны ему были тайны, что бессмертные даровали!» — для себя решил Царь Бабили, и повёл свои воинство дальше. Но шёл позади своих воинств, ибо знал, что лучники Кеми — это великая сила, а царь и водитель воинств, знал, лишь глупец считает, отважной, достойной воина, гибель без всякого смысла, от меткой стрелы, что в сердце,
И шли они по ложбине, мешая песок и камень, и Царь почувствовал запах, с детства ему знакомый. Это был запах крови, но не живых, — умерших, чёрной крови, текущей из подземного царства, столь обильной в Двуречьи. Ей возжигают лампады, и асфальт из неё готовят, для кровли домов и храмов — так называли в Двуречьи, кровь Великого Геба. Тогда и понял Суму-Ла, — не будет лучников метких, понял слова незнакомца: «Вы погибнете — не пройдёте!» Вспомнил горючий воздух, что наполняет царство Эрешгикаль Владычицы мёртвых, что всегда с кровью мёртвых вместе. Посмотрел на свои знамёна, посмотрел на лампаду Энки и прекрасной Иштар лампаду, и воскликнул: «Назад, скорее, истинны слова незнакомца, путь ведёт нас не к Менфи, а прямо в Подземное Царство! Бегите назад, о воины, сие — не трусость, а мудрость, вы врага сокрушите, но не саму Неизбежность!» И первым назад рванулся, но растерялись воины, не осознав приказа Суму-Лу, царя Бабила, после, бежать поспешили к холму из песка и камня, чтобы найти спасенье, но поздно уж было… Упала лампада Энки, брошенная знаменосцем, вспыхнуло синее пламя, синее, как глаза незнакомца, за спиной у царя Бабили, и поглотила едва ли не половину воинств. И вспыхнуло красное пламя, когда возожглась Кровь Мёртвых, и люди его горели, и не было смерти страшнее. И Царь бежал, что есть силы, по склону холма пустыни, оглядываясь на гибель воинств непобедимых, и гибель была страшнее, стрелы меча или моря, и был огонь беспощаден и вопли в огне умиравших, рвали сердце Суму-Ла, оглядывался назад он, и видел, что синее пламя, милостивым оказалось, подарив мгновенную гибель, иссушая тела мгновенно, по песку разбросавшее мёртвых, там ухе ничего не горело. Он оглядывался, и преткнулся, ногою своей о камень, он падал, раскинув руки, едва не летел как птица, ибо бег его был столь быстрым. Он видел скальный обломок, на который падёт головою, поняв, что свернёт себе шею, не поверивший истине гибнет…
Но остановилось внезапно его паденье, полёт ли, Ра замер в голубой выси… И сидел рядом с этим камнем, что свернуть ему шею должен, незнакомец, тот самый, что встретил, и предупредил «Не пройдёте!». И тогда Суму-Ла, царь Бабили во мгновение очень многое понял, понял, что перед ним Бессмертный, хранящий Чёрную Землю. И упал на песок и камни, избежав Неизбежности волей того, кого не послушал. Приподнялся, и обернулся, обернулся и удивился, — замерло красное пламя, воины в корчах предсмертных замерли, как изваянья. В этом мире их было двое — Ири-Херу и царь Бабили.
Увы — не двое их было. Два воина появились. Первый в доспехах подобных Ири-Херу. Но только, меч из того же металла был подобен серпу, а так же, шлем его был украшен золотой главою шакала. Второй же, в иных доспехах, похоже, слоновой кости, покрытых золотом тонким, и с головой не покрытой, и с мечом, что подобен сабле, и по цвету подобен меди, и по цвету подобен крови. И глаза его чёрными были, наполнены странной мглою. Оба воина тотчас исчезли. И возникла синяя вспышка, Суму-Ла-Эль ещё подумал, — это снова горючий воздух. И возникла красная вспышка — видно снова горит Кровь Мёртвых.
Обернулся он к Ири-Херу, и увидел щит золочёный, и увидел в нём отраженье — он увидел тварь вместо воина, тварь, наверно, из царства самой Владычицы Мёртвых, побеждённой Светлым Мардуком, но оставшейся при костяном троне. И тащила тварь его войско ко вратам из огня и крови, отвернулся Царь Суму-Ла-Эль, заслоняя лицо руками, а когда отважился глянуть, опустил свой щит Ири-Херу, рядом с ним стоял тот самый воин, вновь, в обличие подобном человеку. Говорили они меж собою.