Восхождение в бездну
Шрифт:
Первый, кто открылся обзору, – генерал Небирос Красный, который является главой заставы. Он уже видел его на открытии Врат в Шеол, но лично не был знаком. Подтверждая своё прозвище, он обвязан красными элементами одежды, что контрастно сочетается с его кожаными доспехами тёмного цвета. Капюшон скинут с головы, чёрные волосы аккуратно стянуты в узел на макушке. За правильной внешностью его скрывается приобретённая жестокость. Пока Империя проживала два десятка лет мира, он здесь отбивался от нападок варваров. В свои сорок с небольшим лет он выглядит очень даже атлетично, сразу видно, что мышцы не только помнят оружие в руках, но и умело могут им распоряжаться. Излюбленное оружие генерала – наджак – двуручный топор, состоящий из стального наконечника, имеющего с одной стороны острый клюв-пробойник,
Второй – это эрелим из стражи Императора, он стоит спиной, но по алому плащу нельзя ошибиться, да и коринфский шлем с красным гребнем лежит на столе. Его жилистые руки прикрыты только позолоченными наручами, переходящими в кожаные перчатки с металлическими кастетами. На ногах сандалии, и позолоченные поножи прикрывают голени. Всё располагает к подвижному ведению боя.
– Господа, я, наверное, не вовремя, – громко сообщил Люциан о своём присутствии, – всё открыто, и никого нет, – эрелим неспешно обернулся и посмотрел на паладина, от которого видна лишь голова и полторса над полом, – так ведь и пострадать можете, – усмехнулся Люциан и начал подниматься дальше по ступенькам.
– Почему никого нет, наследник, мы же здесь, – улыбнулся генерал Небирос и подался навстречу.
– За своей милой беседой вы можете пропустить удар-другой… – Люциан почти полностью поднялся и протянул руку для приветствия.
– Парадокс безопасности в том, что она не всегда явна, наследник, – генерал схватил паладина за предплечье, приветствуя, а другой рукой указал тому за спину. Люциан обернулся и увидел, что в тени, держа оборону, скрывается воин с копьём, чьё остриё направлено точно ему в спину. По лицу видно, что воин молодой, но настрой у него решительный.
– Предусмотрительно, – ухмыльнулся Люциан.
– Здравствуй, Люциан, меня зовут Табрис, я приставлен к тебе другом.
– Очень приятно, – Люциан пожал ему руку не скрывая удивления, – кто же это обо мне так печётся, не отец ли случаем?
– Друг хотел бы остаться инкогнито с вашего позволения.
– Так тому и быть, – ответил ему Люциан и протянул Небиросу письмо от отца. – Вот только как ты смог проскользнуть незамеченным мимо меня?
– У меня это получилось случайно, – усмехнулся эрелим и невольно покосился на генерала, что развернул письмо. Тот читал его внимательно и очень медленно, будто обдумывая каждое слово, но, как закончил, тут же свернул его и протянул обратно молодому паладину.
– Что ж, тогда добро пожаловать в Тир-Харот, – его лицо расчертила белозубая улыбка, приятная и одновременно пугающая. – Мы все вам здесь рады, наследник, – Небирос распахнул руки, показывая своё добродушие. – Прошу, располагайтесь…
Действие 11
Безумство крови
Лето. Застава Тир-Харот. Гостевая. Утро.
Первое утро в Тир-Харот наступило неблагосклонно к молодому паладину. Люциан проснулся от нестерпимой жажды. Вчерашнее знакомство с генералом Небиросом не закончилась одним рукопожатием, оно продлилось до рассвета. Увлёкшись кислым вином, пропуская кубок за кубком, Люциан потерял ход времени, поэтому в выделенные ему покои вернулся не сам. Открыв глаза, первое, что он увидел, – закопчённый потолок. На мгновение ему показалось, что он опять вернулся в Назарет, но удушающая жажда вернула его в Тир-Харот. Люциан потянулся за кувшином с водой и уже подумал, что у него в глазах двоится, но, к счастью, нащупал целых два, которые покорно ждут своего часа на тумбе. Один наполнен уже тёплой водой, другой же – разбавленным вином на тот случай, если воды будет мало – так оно и случилось. Люциан жадно набросился на кувшин с тёплой водой, но от такой избыточной жажды вода по его горлу посыпалась песком. С трудом сделав несколько глотков, он поставил его обратно и схватил второй за горло, будто душит. Вино сильно разбавлено, к тому же нагрелось, но сочится славно.
Обеденное солнце по-прежнему безжалостно, оно палит с неба, не щадя ни людей, ни песок. Оглядевшись, Люциан первым делом направился в Храм, откуда веет присутствием. Отстранённые миряне бесцельно бродят, изредка бросая пустые взгляды на паладина. Им абсолютно всё равно, они живут словно в другом мире, а не в Империи. На пороге в Храм Люциан преклонил колено и склонил голову. Правой рукой он очертил лицо и своё тело, чем молча спросил Создателя разрешение войти. За вопросом не последовало громогласного отказа, и Люциан принял разрешение сверху.
Уперевшись руками в деревянные двери Храма, молодой паладин силой рванул их на себя, и они распахнулись. По притемнённому безлюдному залу скользит лишь еле слышный тон молитвы протоиерея Соннелона, что стоит спиной ко входу у статуи Святой Матери и, погрузившись, читает псалтырь. В правой руке его верница [7] , а левой рукой он переворачивает страницы. Чёрная мантия спадает с плеч на расписной пол, стелясь за ним тенью. Чёрный клобук [8] делает его значительно выше, чем есть на самом деле. Ворвавшийся уличный свет тянется сияющей дорогой, но рассеивается, не достав мантии протоиерея. Паладин одним шагом ступил в Храм, и за спиной с грохотом закрылись двери. От шума тон молитвы замер в напряжённом гуле. Угасающее эхо грохота дверей поглотила тишина, и внутри стало так умиротворённо, что именно здесь паладин почувствовал благодать Создателя.
7
То же, что чётки – верёвочная петля с последовательно завязанными узелками и нанизанными бусинами.
8
Головной убор.
– Молодой Фермилорд Люциан, должно быть? – не оборачиваясь, спросил протоиерей.
– К Вашим услугам, отец, – Люциан тут же преклонил колено и опустил голову.
– Прошу тебя, юноша, встань, – отец повернулся к нему и на шаг приблизился. – В наши дни уже трудно увидеть молодёжь в Храме. Её свёл с ума Лукавый запретными страстями и вседозволенностью… – Люциан выпрямился и пронзительно взглянул на Соннелона. Бескрайняя доброта блеснула в ответ от протоиерея, что с годами не угасает в его глазах. – Да, ты чистокровный паладин, сын своего отца Элохима, – он приблизился вплотную и взял его за плечи, дружелюбно и крепко. – Это я к твоим услугам. Чем обязан твоему визиту, паладин?
– Меня, отец, мучает беспокойство за умирающий город Шеол, – с грустью сообщил паладин. Он не стал рассказывать долгую вводную часть своего волнения, зная, что протоирей в курсе событий Шеол.
– Я наслышан о случившемся на Открытии, мы все вместе скорбим по ушедшим, – протоиерей отпустил его плечи и тяжело вздохнул, на состарившемся лице выступила искренняя грусть.
– Нет, отец, я не скорблю… – в том же настроении продолжил Люциан.
– Тогда что тебя мучает, сын мой? – протоиерей заинтересовался его проблемой, ведь он уже забыл, когда кто-то спрашивал его мнение.
– Всё внутри рвётся в этот город вернуться опять, и он зовёт меня, я чувствую, оно сильнее меня. Мне тяжело это объяснить, будто это просто эмоции… – паладин упал на колени, склонив голову к ногам протоиерея, каясь в своих страстях. Он уже сам устал истязать себя этим необъяснимым рвением. – Мой отец Пророк Фер Элохим сослал меня сюда найти упокоения моим безудержным желаниям, но ничего я здесь ещё не нашёл, только уныние. Прошу, отец, помогите мне в моих исканиях, – протоиерей положил длань на белоснежные волосы Люциана и глубоко вздохнул, принимая на себя терзания молодого паладина. – Всё существо рвётся к чертогам Шеол, но сознание говорит, что это подобно безумию.