Восхождение
Шрифт:
У этого памятника-обелиска часто снимаются и хозяева и гости Нижневартовска. Хранится такой снимок и у меня. Вокруг обелиска — остатки реденького леска, мачты электропередачи — выше, чем деревья, — подстанции, строения... обычный индустриальный пейзаж. А где же непроходимые болота, тайга? Вдали, только вдали.
Мемориальная площадка достаточно велика. Стоит здесь и Доска почета с надписью: «Слава покорителям Самотлора!» На доске поименованы первооткрыватели месторождения, герои первых подземных штурмов.
Всякий, кто приезжает в Нижневартовск, приходит сюда, к обелиску. Есть легенда,
Ныне скважина продолжает жить, давать нефть, но вентиль ее закрыт наглухо. Это потому, что на площадке перед обелиском часто бывает многолюдно.
Здесь проводятся собрания, отмечаются торжественные события. Существует и еще одна традиция: новобрачные «ездят на факел». Собственно, самого факела давно уже нет. Огни пылают в отдалении. Но, мысленно представляя перед собою огонь, новобрачные произносят клятву супружеской верности у обелиска первооткрывателям.
И само это желание молодых именно здесь произнести слова любви и верности, еще раз подумать о выбранном ими жизненном пути, думается мне, говорит о многом уму и сердцу.
Желтая насыпь дороги, бегущая по болоту, сделав несколько петель, подводит к буровой Виктора Васильевича Китаева, человека известного в нефтяной Сибири. Здесь работает одна из лучших буровых бригад Самотлора.
Самого Китаева на буровой уже не было. А так хотелось поближе познакомиться с бывшим заведующим промышленным отделом Ханты-Мансийского окружкома партии, который несколько лет назад с партийной работы ушел в... буровые мастера! Китаеву тридцать три года. С опытом партийной работы он пришел в рабочий коллектив и, поработав несколько лет буровым мастером, теперь снова на партийной работе, но уже в обкоме.
Китаева заменил сменный буровой мастер Владимир Руфинович Гулин. Он невысокого роста, худощав, темноволос, приветлив, но немногословен. Наверно, гостей на прославленной буровой обычно принимал сам бригадир. Мне показалось, что Гулину все это было непривычно.
Мастер казался сдержанным, даже суховатым. На вопросы моих товарищей отвечал кратко, не обнаруживая желания развивать тему. Он оживился лишь на самой буровой, когда оказался у своего рабочего места, уловив в глазах собеседников живой интерес к технике и технологии бурения. Уж это, верно, не могло не вызвать у него ответного отклика, ибо касалось дела, которому он служит и собирается служить всю жизнь.
Впрочем, разве сдержанность сама по себе не обнаруживает определенное существо характера, как бывает порою выразительной в рассказе вовремя поставленная точка.
Гулин — инженер. Он закончил Тюменский индустриальный институт. Прослужил год в армии и приехал на нефтяную целину, в Нижневартовск, посмотреть на «жемчужину Приобья» — Самотлор, и остался здесь. Жена сейчас заканчивает институт в Тюмени.
— В декабре защитится и приедет, — сказал Гулин. — Младший братишка Леонид тоже в институте. Помогаю ему, помогаю родителям-пенсионерам, зарабатываю и по сибирским меркам прилично — рублей семьсот в месяц.
Владимир Руфинович сказал, что особых накоплений
Вот молодая рабочая семья наших дней! Муж и жена — оба с высшим образованием. В своей смене Гулин не один имеет диплом. Бурильщик Петр Исаев закончил техникум, среднее образование у бурильщика Владимира Серикова.
Я вновь вспоминаю бригады Позднякова, Хрищановича, Беляндинова. В сороковые и пятидесятые годы около буровых станков, у тормозов роторов еще не стояли люди с высшим образованием, редко у кого бывало и среднее. Да и не было в том особой нужды. Инженер оставался инженером, рабочий — рабочим, каждый с кругом своих обязанностей.
Но вот пришло время, когда здесь, на промыслах Самотлора, далеко на севере, в труднейших климатических условиях никого уже не удивляет молодой инженер Владимир Гулин на искони рабочей должности бурового мастера.
На площадке буровой Гулин сказал мне, что здесь ныне нет уже тяжелых физических операций.
Я это видел и сам. Помнилось по буровым Кубани, Баку, Туймазы, Урала, что более всего усилий требовалось на то, чтобы вручную отвинчивать и свинчивать трубы в буровой колонне, которую часто приходится поднимать и опускать в скважину. Теперь это делает автоматический бурильный ключ. И не только эту операцию. Многие. Автоматика — душа технологических циклов.
— Только вот грязновато у нас еще, — посетовал Гулин. — Но что поделаешь — не аптека. Кругом мазут, нефть.
Есть в бригаде Гулина такой лозунг: «Один за всех и все за одного!» Это принцип коллективной ответственности. Взаимовыручки, взаимозаменяемости.
С одной точки бригады бурят обычно несколько скважин, используя два станка. Если с одной скважиной что-нибудь случилось, бригадир перебрасывает вахту на другой станок. Первая скважина может подождать, а на второй буровики поднажмут.
Все бригады на Самотлоре разбуривают группы скважин — «куст», как здесь говорят.
— За десять — двенадцать дней доходим до нефтяного пласта, — пояснил Гулин. И добавил: — Темпы высокие.
Да, высокие, что и говорить. В последнем году девятой пятилетки Самотлор дал стране 87 миллионов тонн нефти. В первом году десятой к общему потоку сибирской нефти надо добавить еще 22 миллиона тонн. Сейчас нефть уже берут с окраин месторождения — это сложнее, труднее. Каждая из новых залежей все дальше и дальше откатывается от транспортных магистралей. И путь от баз освоения до новых месторождений измеряется уже сотнями километров. Здесь эксплуатация и доразведка ведутся одновременно, это ценный опыт Самотлора, позволяющий выиграть дорогое время.
Уже после поездки в Нижневартовск, в Москве, я прочитал статью бурового мастера В. Глебова из Нижневартовского управления буровых работ № 2. Статья была опубликована в «Комсомольской правде» и называлась «Спорные метры, или почему на Самотлоре много нефтяных скважин с пломбами?».
Буровые бригады соревнуются за количество метров проходки. Однако случается и так, что скважина пробурена, но какое-то время и по разным причинам не сдается в эксплуатацию. Такие законсервированные скважины автор статьи называет просто «дырками в земной тверди».